А Лео просто любила. С каждым днём она замечала все больше и больше сходств своего сына с Матео и радовалась каждому, как дитя. А когда годика в три маленький Раэлито стал напевать колыбельную вместе с ней таким чистым, безупречным голосом, Леонелла расплакалась в который раз, благодаря Господа за счастье растить ребёнка любимого человека.
Как бы ни было тяжело, но как только Лео достаточно окрепла после побоев и сидения в башне, она вместе со своими самыми близкими слугами сама разыскала обезглавленное тело своего любимого Райэля и забрала его в город, чтобы похоронить в рядом с собой, в их любомом месте в саду. Там же, рядом с менестрелем, нашли и тело Иззи, что подтвердило догадки Леонеллы — оказывается ревность чернавки нельзя было не замечать, все это обернулось печально не только для короля, Лео и Райэля, но и для неё самой.
Леонелла ужасалась, сколько может быть ненависти в одной, такой маленькой и хрупкой девушке, и потом даже почувствовала облегчение, что её постигла такая участь, ведь она могла навредить Раэлито. Было очень горько, что все так вышло, но по прошествии времени боль притупилась, и Леонелла полностью погрузилась в свое материнство и государственные дела.
Первое, что сделала Лео в качестве действующей королевы — запретила считать лечение природными средствами и травами колдовством и открыла больницу при дворце. Она обучала приближенных и проверенных девушек лечить болезни, избавляться от паразитов, заживлять раны и принимать роды. Очень скоро среди населения стало гораздо больше здоровых людей, а вместе с этим народ стал лучше работать, оставалось много излишков, что позволяло торговать с соседями, а вслед за этим росла казна, процветало Верховное Королевство. Отец Риккардо Плинайо Облачный во многом помогал своей дочери, делился опытом с ней и со своими зятьями, которые тоже были верными поддаными Леонеллы и их поместья преумножали богатства королевства предаными людьми и ресурсами. Никто больше не осмелился нападать на сильное государство Вдовствующей Королевы, а многие соседи не оставляли попыток поухаживать за Леонеллой. Но для неё был только один любимый мужчина и она не могла даже помыслить быть с кем-то ещё. И у неё был сын, которому она дарила всю свою нерастраченную любовь.
— А кто этот твой друг, к которому мы идём?
— Это тот самый друг, к которому мы ходим каждое воскресенье, мой хороший. Я тебе рассказывала про него.
— А, это тот, кто спас тебя от лошадки?
— Не от лошадки, а от падения с лошадки, но да, спас. Он был очень хороший… друг.
— Даже лучше папы?
— Нет, мой милый, папа у тебя самый лучший.
— Мне жаль, что я не смог удидеть папу…
— Мне тоже, солнышко, но ведь ты можешь увидеть его в галерее предков, там много портретов Абрэмо Верховного.
— Да! Я видел! Мой папа очень красивый! — Раэлито посмотрел на утопающую в цветах могилу и задумался. — А твой друг… Почему он здесь? Почему именно в этом саду?
— В этом месте мы с моим другом любили гулять и разговаривать. Он сделал для меня много хорошего, и я чту его память. Ты понимаешь?
— Понимаю, но мне не нравится, когда ты грустишь.
— Я не буду. Ты лучше спой мне, и я сразу улыбнусь!
— Что тебе спеть, мамочка? — спросил Раэлито, когда Лео устроилась у могилы Матео, а сынок уселся рядышком, у ног королевы, чтобы ей удобнее было перебирать его волосы.
— Спой мне ту песню, что я пою тебе иногда…
— Ту, что ты мне поешь на ночь? «Твой черёд»?
— Да, эту. У тебя очень хорошо получается.
Малыш, перебирая пальчиками струны банджо, запел, его детский голосок разнесся над садом. Слова песни Лео знала наизусть и теперь только слушала, как её сын поёт песню своего отца, ту самую, которую Матео сочинил для своей королевы, думая о ней.
Сейчас настал тот день, и многое сменилось,
Не могу мимо пройти, мне нужно правду знать.
Так быстр жизни бег, нет ничего на век,
То, что однажды начал, не мое теперь.
Я знаю, мой черёд настал…
Погружаясь в мелодию, подставляя лицо вечернему теплому ветру, Лео казалось, что Матео рядом, что стоит прямо у неё за спиной и сейчас коснётся волос, нежно проведёт кончиками длинных, ловких пальцев по изгибу шеи, а потом дотронется губами до шелковистой кожи, и мурашки рассыпятся колким бисером от эпицентра касания по всему телу. Шепнёт на ушко: «Моя королева…», и не будет больше тоски и сожаления, и она останется нежиться в кольце надёжных, сильных рук, которые больше никогда не исчезнут.
«Я люблю тебя, Матео Райэль. Я так и не сказала тебе этого при жизни, но то, что я дышу, это только благодаря тебе. Ты не только подарил мне сына, ты вдохнул в меня жизнь, дал мне сил встать с колен, поднять королевство. Ты дал мне то счастье, которого я, наверное, не заслужила…»