Есть и другие сны, но еще не пришло время говорить об этом вслух. Рефлектирующий современник может не выдержать, и его раскисшие мозги вытекут сквозь прохудившиеся евстахиевы трубы.
И как жаль, что еще не изобретена особая кинокамера, способная снимать на пленку сны! Я бы показал всему миру такое кино! Феллини и Тарковский от зависти перевернулись бы в своих святых гробах!
А Сокуров от безнадеги подался бы в управдомы. Вот была бы потеха! Ведь он и там бы всех запутал…
Глава 2
…За окном бубнят сизари. Как и множество лет назад, бубнят, бубнят, бубнят, будто в этом для них смысл жизни. Впрочем, может статься, что им просто хочется жрать…
Просыпается, издавая сомнительные звуки, вечный город под названием Москва.
Просыпается город в городе — Арбат, без труда сохраняющий в наши смутные дни ту обшарпанную старомосковскую неповторимость, которая так дорога сердцу каждого истинного москвича.
Иногда кажется, что время здесь притормаживает свой беспощадный забег из прошлого в будущее и как бы отдыхает среди старых домов, старых улиц и старых дворов, делая, разумеется, из каприза, вместо двух шагов вперед — два шажка назад. И тогда можно иной раз неторопливо оглядеться, что завсегда пользительно, особливо ежели в головах непорядок.
В нашей стране, этом загадочном и трудно предсказуемом государстве — в который уже раз! — творится нечто неудобоваримое, и вообще никто вам внятно не объяснит, какой у нас нынче политический строй: недоразвитый капитализм, перезрелый криминальный социализм или возвратный коммунизм. Хотя с детства нам вдалбливали, что к началу двадцать первого века цивилизованное человечество непременно как-то для себя определится и остановит свой выбор на чём-то одном…
Все смешалось в доме Облонских, то есть в нашем российском доме. С некоторых пор со страниц многих газет на читателя принялась почти каждодневно вытаращиваться физиономия обожаемого значительной частью русского общества политического деятеля, скромно облаченного в галифе, сапоги и полувоенный френч.
Деятель не носит ни усов, ни бороды. Его лоб — низкий лоб мыслителя эпохи стагнации — говорит о замедленной работе мозгового аппарата. Зовут его Ванадий Блювалов.
Газеты печатают высказывания низколобого титана мысли о свободе, демократии, экономике, политике, роли личности в истории, изложенные в столь примитивной форме, что понять их сможет даже крепко выпивший ортодоксальный марксист.
… А за окном моей арбатской квартиры, без удовольствия встречая не раннее уже утро, раздражая и оскверняя слух, омерзительно бубнят сизари, болтая друг с другом о тяготах городской голубиной жизни и все более и более склоняя меня к мысли о мелочности и глупости всех тварей, населяющих Землю.
Я подхожу к окну, бочком сажусь на подоконник и закуриваю. Как всегда в этот час, я слышу радостное оптимистичное ржание: это заходится смехом сосед по дому — популярный писатель-сатирик, искусственно разогревающий себя перед началом работы.
Несмотря на то, что по календарю конец декабря, сегодня — оттепель. Природа заплутала в закоулках времени, ошибочно напоив зимний воздух волнующими ароматами раннего апреля.
Внизу, под самыми моими окнами, в палисаднике, за покосившимся деревянным столом расположились двое пенсионеров. Они развлекают себя игрой в домино, игрой древней и серьезной, требующей от участников не меньшей изворотливости и сообразительности, чем нарды или лото.
Восходящие потоки чесночного духа достигают моих ноздрей и заставляют их нервически трепетать, вызывая в памяти незабываемый образ украинского борща, съеденного мною как-то еще до Перестройки в ресторане гостиницы "Украина".
— Я себя по утрам заставляю делать зарядку, — слышу я крепкий пенсионерский голос, — потом, хотя это и ужасно противно, съедаю, тщательно разжевав, восемь зубчиков рыночного чеснока. Чесночины должны быть крупными, сочными! Потом выпиваю пол-литровую кружку сырой воды, которую с вечера ставлю в холодильник. Пью ее, воду ледяную, а зубы-то стучат от холода. Зато никакая зараза ко мне не пристанет…
— Эх, Митрофаныч, Митрофаныч, ну зачем вы себя заставляете? Никогда, слышите, никогда не следует себя насиловать! Придумали тоже! Запомните, заставлять себя что-то делать нельзя ни при каких условиях обстоятельств! — выкрикивает второй пенсионер, возбуждаясь и размахивая руками. — Все должно проистекать естественно, натурально!..
— Не скажите, Вахтанг Саболыч, вот возьмите, к примеру, писателей, они…