Ночь была на исходе, дождь прекратился, но холодный ветер не оставлял надежды на ясный рассвет. Кромешная тьма уступала место унылой полумгле. Эрик оглянулся — вокруг него темнели могильные кресты. Бесцельный путь привел его на деревенское кладбище.
— Вот ты и явился… — услышал он шепот за спиной.
Эрик обернулся и похолодел от ужаса.
Перед ним стояла старуха. Одежда на ней была грязна и изорвана в клочья, седые космы свисали чуть не до земли, а вместо глаз зияли черные дыры.
— Кто ты? — изумленно прошептал принц.
— Уже никто. А когда-то была повитухой. Спроси любую женщину в дервне, знает ли она старую Эду. И королевского сына я принимала и жестоко поплатилась за это.
— Я — королевский сын. — сказал принц.
— Врешь! Ты — подменыш, чертово отродье! Меня лишили глаз, но мой нюх служит мне верой и правдой. Проклятый король отнял у меня свет, но я чую твое мерзкое зловоние. Однажды я услышала его, и клянусь самой большой жабой здешних мест, мне не забыть его даже на том свете.
Горько было принцу слышать ее слова, но желание знать правду было сильнее обиды.
— Расскажи мне, что случилось. — попросил он, — Почему мою мать заперли в башне?
— Она не мать тебе! — проскрипела старуха, — Несчастная пыталась провести обряд и вернуть свое дитя. Но никто ей не верил. Только я. Я принимала у нее дитя. И я вижу немножко больше, чем остолопы вашего города, обмороченные волшебным зеркалом.
— Зеркало? Матушка тоже что-то говорила о зеркале. Но я не сышал о нем.
— Это зеркало, изготовленное нечистью. Оно наводит морок на людей, но говорит правду о нечистых. Мои глаза видели слишком много, чтобы обмануться мороком. От меня не скроешь косматую голову, корявые ножки и темно-зеленую харю. И королева избавилась от морока, лишь только стала матерью. Она вмиг увидела, что ее ребенка украли нечистые и подбросили взамен свое гнусное отродье. Но король решил, что я отравила его жену настойкой спорыньи, и теперь ей мерещится страшное. И что я вторю ей, чтобы скрыть мое злодейство.
— И… что он сделал?
— Велел напоить меня моей настойкой и залить ею мои глаза! Бог свидетель, я никогда не использовала ее во зло! Мое лекарство спасало жизни! Но даже когда свет померк для меня навсегда, я, честная дура, в судорогах и страшных видениях, все твердила свое. Сперва король хотел отрубить мне голову. Но потом решил, что смерть будет слишком мягким наказанием для меня. Он повелел изгнать меня из деревни и запретить мне заниматься моим ремеслом. Он объявил, что смерть ждет каждого, кто пригласит меня к роженице.
Принц в ужасе закрыл лицо руками. Мысль о том, что его отец был так жесток, ранила его в самое сердце.
— Как я могу помочь тебе? — спросил он, преодолев минутную слабость.
— Хочешь помочь... Отдай мне свои глаза, зеленый выродок! — насмешливо каркнула старуха.
— Поверь, я с радостью сделал бы это, — отвечал принц, — но если я останусь слепым, то как смогу отыскать потерянного ребенка моей несчастной матери?
— О, мне повстречалось чудовище с добрым сердцем… — хихикнула старуха, — Хорошо. Тогда отдай мне один глаз! С одним глазом ты отлично сможешь отыскать принца.
— Хорошо. — ответил Эрик, — Возьми его.
— Ты и правда добр. — пробормотала старая Эда, — Я не возьму твой глаз, он мне не нужен. Слушай меня, Подменыш! Ты обречен вечно скитаться по земле, умирать и забывать и рождаться снова и приносить людям несчастье. Но невесть каким чудом в твоей груди оказалось доброе сердце. И за него ты проклят нечистыми и обречен страдать. Когда ты умрешь, нечистые заберут тебя и подбросят какой-нибудь несчастной женщине и ты будешь жить дальше, и так до скончания времен.
— Ты знаешь, как разомкнуть этот круг? — спросил принц-подменыш.
— Ты знаешь. Исполни волю королевы, верни ей ее дитя. А затем разбей зеркало. И все увидят, что королева говорит правду. Что обезумела она от горя, как любая мать в подобных обстоятельствах лишилась бы рассудка.
— А я? Что будет со мной?
— Ты превратишься в гнилой пень, черви сожрут тебя, но цепь зла будет разорвана. И королева будет спасена и мое доброе имя будет возвращено, и я с легким сердцем отправлюсь в могилу. Но ты этого не сделаешь… Никто не выберет по доброй воле смерть и забвение.
Старая Эда зевнула и улеглась на свежий земляной холм.
Эрик поклонился ей и пошел прочь с кладбища, но вдруг подумал об одной важной вещи: что будет, если он не сможет отыскать королевского сына? Он побежал назад, чтобы спросить об этом старуху.
Но лишь жирная ворона сидела на свежей могиле. Старая Эда исчезла.