– Кирь, – обратился я, сморщившись, – плесни апельсинового сочку, пожалуйста, не могу без запивки.
– Айн момент, сейчас организуем.
– Кирь, – обратился Федор, ну ты тару-то не порть, в один большой налей, и мы все оттуда полакаем. Да ведь? – спросил он у собравшихся. – Брезгующие есть? Молчание знак согласия. Лей, Кирь, не жалей. Когда пивной бокал наполнился солнечной жидкостью, то Игнат, выпавший из процесса, внезапно опомнился:
– Господа, тут такое дело, цитрус — это конечно хорошо, но…
– Вот черт, – прервал его Киря, – ты ж сдохнешь от него.
– О, тогда побольше лей, – ворвался Старый.
– Пидоры! – съязвил Игнат.
– Аха-ха-ха-хах!!!! – все засмеялись.
– Вот так вот, братух, – зарезонировал Киря, – живешь тут с людьми, понимаете-с, а они, оказывается, смерти твоей хотят-с.
– Охуели, – подытожил Федор. – Ну что, давайте пить? Два коротких и один протяжный.
– Ура, ура, ураааа!!!!
Мы пили по часовой, чтобы не растерзать хлипкий стакан сока. Сначала пригубил Федор, точно воды попил, а сока глотнул едва, точно губы помочил. Ух, хороша чертовка! Следом опрокинул рюмаху Старый, после чего скрутил гримасу мопса. Резко выдохнув, он запустил руку в глянцевую пачку, вынул оттуда несколько ломтиков чипсов и запустил их в рот.
– Не, парни, – говорил он, похрустывая, – я лучше закушу, потому что запивают только алкаши.
– Хуярь его, пацаны, – издал боевой клич Игнат, – алкашами нас вздумал называть! Ты свои крестьянские замашки оставь в царской России.
Следом за Старым осинел Киря, запив доброй порцией апельсиновой крови, потом Игнатушка с присказкой «хуже водки лучше нет», выпил и занюхал лысиной Старого. Когда очередь дошла до меня, то тара с соком почти опустела, потому как Киря выхлестал весь сок из-за ушедшей водки «не в то горло», оставив мне лишь крополя.
– Киря, дружище, налей еще сочку, не могу без запивки.
– Ор(гы)анизуем, – ответил он на пролетарском.
Он плеснул цитрусовой сладости Игната в стакан и передал его мне. Ну, пацаны, вот и до меня очередь дошла. Не успел я опрокинуть рюмаху, как во входную дверь прилетело несколько увесистых ударов.
– Кто это там, бля? – недоумевал Игнат.
– Пойду, гляну.
– Хуя че творят.
Я опрокинул мензурку в рот и резко проглотил, чтобы не почуять вкуса, и собрался было уже запивать, как в дверь снова раздалась череда тяжелых ударов. Да, блять, сейчас я ебло кому-то снесу. Я поставил с акцентом на стол нетронутый стакан с соком и резко бросился к двери.
– Лелик, ты только не жести, ок? – попросил Федор.
– Хорошо.
За дверью были несколько девичьих голосов и мерзкий тенорок Романа.
– Черт, Роман, ты что ль?
– А кто ж, епт, – раздалось из-за двери.
– Хули ломишься так?
– Мало ли, не услышите.
Я открыл дверь. В коридоре стоял худощавый и пучеглазый цыган в окружении трех миловидных особ, в числе которых красовалась в коротком платьице в горошек Рыжольда. «Привет», привет, здрасти», – мило пропищали дамы. «Привет-привет, ну заходите, коль пришли».
Гости влились в празднество и заняли свои места между участниками процессии. Киря, как порядочный джентльмен, не оставил руки гостей в запустенье, а, молниеносно наполнив мензурки, вручил их гостям. Пока я открывал дверь, то мой бокал с соком, конечно же, был выпит кем-то другим. Вот гады! («Бу-у-у-га-а-ал-тер, милый мой бу-га-а-ал-тер, вот он какой, такой прост-о-ой…») Ребята и девчата стояли с поднятыми предплечьями, зажимая в руках стопки с водкой, небрежно и скромно приплясывая. Старый нет-нет да и глянет в глубокий вырез новых пассажирок нашего купе. Он как довольный мартовский кот кивает Игнату. Ему, в общем-то, приятна компания дам, но за имением своей северной королевы из Омска он словно голодный жирдяй, которого посадили на диету, и при этом положили в холодильник огромный шмоток сала.
– Федор, – заговорил Старый, – ты представишь нам прихожан?
– О, Старый, бес в ребро ударил? Аха-ха-ха-ха, конечно. Это Аня, – указал он на стройную брюнетку с черными, как ночь, глазами. – Вот Лиля, – приобнял он пухленькую, как только что приготовленный пирожочек девушку с русыми волосами, забранными в хвост.
– А я – Ира, – оборвала Федора Рыжольда.
– Очень приятно, – растянулся в улыбке старый, – Я – Никита, этот вот Киря – турботатарин, а это Лелик – приобнял он меня, – наш пиздюк.
– Очень приятно-с.
– Игнат.
– Батя андеграунда, на минуточку, – отрезал Игнат, подняв палец вверх.
– А вы с Игнатом братья? – спросила меня Рыжольда.
– Да-а-а, – иронично ответил Игнат. – Самые что ни на есть близкие. Я с Архангельска, а Лелик с Тамбова.