Мое внимание все время отрывало отражение милой чернявой девицы, сидящей напротив меня, которая с головой нырнула в книгу, не подозревая, что некто наблюдает за ее чертовски милым сосредоточенным лицом. О, это ж гессовский «Степной волк». Она вцепилась в книгу своими длинными паучьими пальцами с черными ногтями и, не отрываясь, аккуратно перелистывала страницы. Судя по тому, как девушка пристально вчитывалась в содержание, не обращая внимания на завывания бабки, я предположил, что она явно изголодалась по чтению хорошей литературы или же просто решила погрузиться в чтиво, чтобы не быть частью вагона вечерней электрички.
Наконец-то Монсеррат закончила свои завывания и бабочкой запорхала по вагону, оставив сидящих путников с ноткой недоумения от услышанного. Вот и показался Бирюлевский мост и раскрашенные местной шпаной гаражи, а значит, пора двигать педали. Я прошел сквозь коленчатый коридор и вышел в тамбур в ожидании остановки. У дверей стоял мужчина и разговаривал со своей возлюбленной. Истекая истомой, он слюнявил приторные, как патока, восторженные речи по телефону. «Милая моя, Зая, скоро я приеду, и мы с тобой окунемся в мир наслаждения. Ты готова познать все грани блаженства?». Я посмотрел в его сторону, и он, видя, что я стал невольным слушателем его оды, глянул на меня с осуждением, а после отвернулся, чтобы сберечь обильное вливания в уши романтических соплей.
Электричка остановилась, и гремящие двери, словно вода перед Моисеем, расступились предо мной. О, да мне фортануло! Вагон остановился возле турникетов, а значит, мне выпал шанс первому пересечь финишную черту. Ну, вот и все, Беверли, блудный сын вернулся. Я вместе с образовавшейся позади меня толпой, как евангельский проповедник, что привел единомышленников на землю обетованную, двинул в сторону общаги, думая о навязчивой идее заскочить по пути в магазин. Ой нет, не хочу в очереди еще стоять. Ну нахер. Пройдя мимо Стекляшки и завернув во двор, я оказался под тенью величия серого человеческого муравейника, что возвышался над близ стоящими хрущевками. Я вышел по дороге из серого кирпича к парадной Парнасу, где на страже порядка гордо выкуривал сигарету охранник, по имени дядя Олежа.
– Здрасти, дядь Олег.
– Здорово, Лех, пропуск сделал?
– Нет еще.
– Лех, блять, ты чего попутал? А если проверка придет?
– Ой, да ладно Вам, дядь Олег, все нормально будет.
– Нормально, бля, – злобно съязвил он. Сиди тут, получай за вас пиздюлей.
– Все нормально будет. Сделаю все завтра.
– Я уже в штаны не влезаю от ваших завтраков, – возмутился он.
– Дядь Олег, чес слово.
Я прошел дядь Олега, а это, между прочим, успех, пролез под неприступным металлическим стражем и двинулся к лифту. «Да вашу мать, – разозлился я, – здесь когда-нибудь будет работать больше одного лифта. Черт, да что ж такое, а?!» Еще и пузырь начал поджимать. Я гневно вдавил продавленную временем кнопку, надеюсь, что ему станет больно, и он, почувствовав мое раздражение, ринется вниз. Но не тут-то было, за время спуска возле него скопилось приличное количество людей, которые в форме знака вопроса с головой нырнуло в гаджеты. Лифт прибыл. О, пресвятая дева Мария, это свершилось. Да уж, лифт-то прибыл, да вот только в нем можно глаз себе выколоть из-за вновь перегоревших лампочек. Вместе со мной вошли несколько человек. Я подсветил экраном телефона панель и спросил у пассажиров: «Кому какой?» «Четырнадцатый». «Шестнадцатый». Я нажал выжженные кнопки, и мы стали подниматься вверх. «Ха, – подумал я, а что если мы здесь застрянем, как быть? Мы ж умрем от нехватки кислорода, пока нас откроют. Да езжай ты быстрее, мать твою, я сейчас обоссусь!» Наконец свет тринадцатого этажа прорезал тьму сквозь дверную щель и стал стремительно расширять проход для меня, облегчая путь к спасению. «Братан, скорее выходи, я долго держать не смогу», – говорил мне Свет. Когда я вышел из лифта, меня сразу же принял в объятия запах жареного лука, что вырвался из кухни и заполнил собой весь этаж. Пройдя по коридору, я дошел до комнаты, что находится на отшибе, с хрустом повернул ключ в замке, и двери моей кельи распахнулись. Я резко закрыл ворота, чтобы тошнотворно сладковатый запах не проник сюда, скинул башмаки и зашел в комнату.