Солдат. У меня увольнительная.
Барблин. Что еще хочешь узнать?
Солдат. Кто твой жених.
Барблин белит стену.
Все белят дома своих отцов, потому что завтра день Святого Георгия, и Угольный Мешок носится по всем улицам, потому что завтра день Святого Георгия: белите, девы, белите дома своих отцов, чтобы Андорра была у нас белая, девы, белоснежная!
Барблин. Угольный Мешок — это кто еще? (Смеется.)
Солдат. Ты дева?
Солдат смеется.
Значит, я тебе не нравлюсь?
Барблин. Нет.
Солдат. Это уже не одна говорила, но потом она все-таки становилась моей, если мне нравились ее ножки и ее волосы.
Барблин показывает ему язык.
И ее красный язык к тому же! (Закуривает и оглядывает дом доверху.) Где твоя комната?
Входит Патер, ведя велосипед.
Патер. Это мне нравится, Барблин, это мне очень нравится. У нас будет белая Андорра, девы, белоснежная Андорра, если только ненароком не хлынет ливень.
Солдат смеется.
Отец дома?
Солдат. Если только ненароком не хлынет ливень! Церковь-то его не такая белая, как кажется, это уже выяснилось, церковь его тоже сделана всего-навсего из земли, а земля красная, и когда льет дождь, мел у вас всегда смывается, и кажется, будто здесь свинью закололи — смывается ваш белоснежный мел с вашей белоснежной церкви. (Проверяет ладонью, не накрапывает ли дождь.) Если только ненароком не хлынет ливень!
Солдат исчезает.
Патер. Что этому здесь нужно?
Барблин. Это правда, ваше преподобие, что говорят люди? Что черные оттуда на нас нападут, потому что они завидуют нашим белым домам. В какое-то утро, в четыре часа, они нагрянут на тысяче черных танков, которые прокатятся по нашим полям, и с парашютами, как серая саранча, свалятся с неба.
Патер. Кто это говорит?
Барблин. Пайдер, солдат. (Окунает кисть в ведро.) Отца нет дома.
Патер. Так я и думал. (Пауза.) Почему он так много пьет в последнее время? А потом ругает всех и вся. Он забывает, кто он. Почему он всегда говорит такие вещи?
Барблин. Я не знаю, что он говорит в кабачке.
Патер. Ему что-то мерещится. Разве здесь все не возмущались черными, когда они там бесчинствовали, как при избиении младенцев в Вифлееме, разве не собирали тогда одежду для беженцев? Он говорит, что мы не лучше, чем черные там. Почему он твердит это все время? Люди обижаются на него, меня это не удивляет. Учителю не пристало так говорить. И почему он верит любому слуху в кабачке? (Пауза.) Никто не преследует вашего Андри…
Барблин прерывает работу и прислушивается…Никто еще вашего Андри пальцем не тронул.
Барблин продолжает белить стену.
Я вижу, ты трудишься на совесть, ты уже не ребенок, ты работаешь, как взрослая девушка.
Барблин. Мне ведь девятнадцать.
Патер. И еще не обручена.
Барблин молчит.
Надеюсь, этому Пайдеру у тебя не повезет.
Барблин. Нет.
Патер. У него грязные глаза. (Пауза.) Он тебя испугал? Чтобы покрасоваться. С чего бы им на нас нападать? Долины у нас узкие, поля каменистые и крутые, маслины не сочнее, чем где-либо. Чего им хотеть от нас?
Кто хочет пашей ржи, тот должен жать ее серпом, должен нагибаться на каждом шагу. Андорра — красивая страна, но бедная страна. Мирная страна, слабая страна… благочестивая страна, если мы боимся Бога, а мы боимся его, дитя мое.
Барблин белит стену.
Не правда ли?
Барблин. А если они все-таки придут?
Звонят к вечерне, отрывисто и монотонно.
Патер. Завтра увидимся, Барблин. Скажи отцу, что Святому Георгию не хочется видеть его пьяным. (Садится на велосипед.) Или лучше ничего не говори, а то он только разбушуется, но присмотри за ним.
Патер бесшумно уезжает.
Барблин. А если они все-таки придут, ваше преподобие?
На авансцене справа, возле оркестриона, появляется Некто, за ним Андри в одежде поваренка.
Некто. Где моя шляпа?
Андри. Вот она, сударь.
Некто. Душный вечер. По-моему, воздух пахнет грозой.
Андри подает шляпу и получает на чай, он бросает монетку в оркестрион, но еще не нажимает кнопку, а только насвистывает и выбирает пластинку. Тем временем Некто прохаживается спереди по сцене и останавливается перед Барблин, которая продолжает трудиться, не заметив, что Патер уехал.
Барблин. Это правда, ваше преподобие, что говорят люди? Они говорят: если придут черные, то каждого, кто еврей, схватят на месте. Его, говорят, привяжут к столбу и выстрелят в затылок. Это правда или это слух? И если у него есть невеста, то ее, говорят, остригут, как шелудивую собаку.
Некто. Что это ты болтаешь?