Некто смеется, читая газету.
Трактирщик. Что мне еще остается? Приходит этакая сеньора и спрашивает, не найдется ли приличной комнаты…
Солдат. Сеньора — слышите!
Столяр. Оттуда, что ли?
Солдат. Наш брат, если начнется, будет сражаться до последнего бойца, а этот привечает ее! (Плюет на мостовую.) Тьфу ты! — одно слово.
Доктор. Только не волноваться. (Курит.) Я поездил по свету. Можете мне поверить. Я андоррец, это известно, душой и телом. А то бы я, люди добрые, не вернулся на родину, а то бы ваш профессор не отказался от всех кафедр на свете…
Некто смеется, читая газету.
Трактирщик. Что там смешного?
Некто. Кто будет сражаться до последнего бойца?
Солдат. Я.
Некто. В Библии сказано: последние станут первыми, или наоборот, не помню, первые станут последними.
Солдат. Что он хочет этим сказать?
Некто. Я просто спрашиваю.
Солдат. До последнего бойца, это приказ. Лучше смерть, чем неволя, эта надпись есть в любой казарме. Это приказ. Пусть только сунутся, им покажется небо с овчинку.
Короткое молчание.
Столяр. Почему на Андорру не могут напасть?
Доктор. Положение напряженное, я знаю.
Столяр. Напряженное как никогда.
Доктор. Оно уже много лет такое.
Столяр. Зачем они подвели войска к границе?
Доктор. Что я хотел сказать? Я поездил-таки по свету. Тут уж можете мне поверить: во всем мире нет народа, который бы во всем мире так любили, как нас. Это факт.
Столяр. Пожалуй.
Доктор. Давайте примем этот факт во внимание, давайте спросим себя: что может случиться с такой страной, как Андорра? Давайте будем объективны.
Трактирщик. Так и есть, так и есть.
Солдат. Что так и есть?
Трактирщик. Нет народа, который бы так любили, как нас.
Столяр. Пожалуй.
Доктор. Любили — не то слово. Я встречал людей, которые понятия не имеют, где находится Андорра, но любой знает, что Андорра — это оплот, оплот мира, свободы и прав человека.
Трактирщик. Совершенно верно.
Доктор. Андорра — это понятие, это прямо-таки символ, если вы понимаете, что это значит. (Курит.) Говорю: они не осмелятся.
Солдат. Почему, почему?
Трактирщик. Потому, что мы — это символ. Солдат. Но военное превосходство у них.
Трактирщик. Потому что нас так любят.
Идиот приносит дамский чемодан и ставит его на землю.
Солдат. Ну, вот — пожалуйста!
Идиот уходит.
Столяр. Что ей здесь нужно? Подмастерье. Шпикуха!
Солдат. Кто ж еще?
Подмастерье. Шпикуха!
Солдат. И он привечает ее!
Некто смеется.
Солдат. Оставьте свои дурацкие ухмылки.
Некто. Шпикуха — это неплохо.
Солдат. А кто ж она еще?
Некто. Надо говорить не «шпикуха», а «шпик», даже если положение напряженное и речь идет об особе женского пола.
Столяр. Не понимаю, что ей здесь нужно.
Идиот приносит второй дамский чемодан.
Солдат. Пожалуйста! Пожалуйста! Подмастерье. Двиньте их каблуками!
Трактирщик. Еще чего!
Идиот уходит.
Трактирщик. Вместо того чтобы отнести вещи наверх, этот идиот убегает, а на меня все косятся…
Некто смеется.
Я не предатель. Не правда ли, профессор, не правда ли? Это неправда. Я трактирщик. Я первый, кто бросит камень. Да-да! Еще есть закон гостеприимства в Андорре, старинный, священный закон. Не правда ли, профессор, не правда ли? Трактирщик не может сказать «нет», даже при самом напряженном положении, а уж даме подавно.
Некто смеется.
Подмастерье. Тем более с тугой мошной!
Некто смеется.
Трактирщик. Сейчас не до смеха, сударь.
Некто. Шпикуха.
Трактирщик. Не трогайте ее вещи!
Некто. Шпикуха — это совсем неплохо.
Идиот приносит длинное манто и кидает его на чемоданы.
Солдат. Вот видите.
Идиот уходит.
Столяр. Почему вы считаете, что на Андорру не могут напасть?
Доктор. Меня ж не слушают. (Курит.) Говорю, они не осмелятся. И сколько бы у них не было танков и парашютов, они просто не могут позволить это себе. Или, как сказал однажды Перин, наш великий поэт: наше оружие — наша невинность. Или наоборот: наша невинность — наше оружие. Где еще в мире есть республика, которая может это сказать? Я спрашиваю: где? Такой народ, как мы, который вправе воззвать к совести мира, как ни один другой, народ без вины…
В глубине сцены появляется Андри.
Солдат. Опять этот куда-то крадется!
Андри скрывается, потому что все глядят на него.
Доктор. Андоррцы, я хочу сказать вам одну вещь. Еще ни на один народ в мире не нападали, если нельзя было обвинить его в каком-нибудь преступлении. В чем они могут нас обвинить? Единственное, что может грозить Андорре — это несправедливость, грубая, откровенная несправедливость. А на это они пойти не осмелятся. Не осмеливались вчера, не осмелятся и завтра. Потому что весь мир поднимется защищать нас. В ударном порядке. Потому что вся совесть мира на нашей стороне.