========== Liberi! ==========
Земля ускользает.
Навстречу мне небо стремится —
Кружевной волной облаков накрывает.
Арм-Анн
— Не смей умирать, слышишь! Борись! Борись, говорю! Если ты сейчас умрёшь — я тебя оживлю и убью самолично!
***
Дракон парит, ловит широкими перепончатыми крыльями теплые воздушные потоки. Воздух всегда был ему другом. Воздушный простор всегда помогал ему и поддерживал его. Неоглядная ширь принимала его, как родного, баюкала и утешала. Когда он был совсем ещё юным, он улетал от сурового деда, который всегда был недоволен им, и печального отца, который любил и жалел его, улетал прочь, как можно дальше. Он знал, что его всегда ждёт небо.
Небо, которое не обвиняет ни в чем, не упрекает никогда, но и похвалить не способно, совсем как магическое зеркало. Поэтому со временем он перестал так сильно радоваться полётам. Это стало просто необходимостью, привычкой и не более того. Дракон растерял свежесть восприятия и радость от созерцания простора над головой и под чешуйчатым брюхом. Восторг перед новым и неизведанным прошёл.
А спустя много лет всё вернулось вновь — и восторг от простора, и чувство нового и неизведанного, и радость от созерцания…
Он скользит вниз, вниз туда, где раскинулся атласный лоскут моря. Сейчас оно очень красиво: глубокий тёмно-синий цвет его поверхности слегка искрит в лучах заходящего солнца. Малиновая золотистая дорожка бежит следом за драконом, волнуется. Берег недалеко и белоснежные чайки, поймав на крыло тот же малиновый отблеск заходящего солнца, стремительно падают, острым глазом заметив нечто в глубине, и после взмывают вверх, чтобы снова парить в поисках добычи. Дракон тоже хочет взмыть вверх со скоростью, которая обожжет морозным ветром его гортань, приглушит пожар, рождающийся в ней. Но не хватает сил.
Дракон следит за берегом моря, что дугой уходит за горизонт. Отсюда, сверху, береговые скалы представляются сложным узором, сработанным искусным резчиком по краю невиданного голубого блюда. В скалах копошатся белые точки — калидоны — шумные и беспокойные птицы. У них что ни группа, то скандал — носятся от гнезда к гнезду, кричат, машут крыльями — птичий базар большой и одноцветный.
Калидоны…
Белый пух запутался в волосах, прилип к одежде…
Ящер отрывает взгляд от калидоньих гнёзд, не давая человеку внутри себя погрузиться в воспоминания.
Дракон устал. Он слишком долго летел. Почему-то ломит крылья-руки. И немного кружится голова. Но ему нужно долететь и он приложит все силы к этому. Он доберётся туда, где его ждут.
Ещё один вираж над замком — слишком крутой для уставшего дракона — и он устремляется внутрь. Навстречу судьбе, навстречу приговору. Величие ритуальной комнаты обрушивается на него. Шипастая голова ящера клонится к земле и он, неосторожно процарапав когтями пол, опускается и устало складывает крылья.
Там, за стенами замка, наступает вечер, и прохлада сменяет жар полуденного солнца. Светило устало и стремится на покой за линию горизонта. И здесь, в ритуальном зале, становится темно — ночью нечему освещать зал, да и не нужно — ночами здесь никого не бывает. В соответствии с древним Законом ритуал совершается днем, когда яростный столп солнечного света горит на жертвенном столе огненным обручем и сторожит несчастную пленницу, которой не повезло. Сейчас тьма густая и плотная выползала из-за углов, чтобы накрыть алтарь черным покрывалом, скрыть с глаз все приспособления, грудой лежащие рядом с ним, должно быть, с начала времен. Никто не помнит, для чего нужны были эти инструменты и когда они использовались. Испокон века драконы для исполнения Ритуала пользовались когтями и зубами. И иного способа им не требовалось.
Он прилетел на зов. Двести поколений предков воззвали к своему непутёвому потомку и потребовали встречи. И сейчас они были здесь все: от доблестного Сам-Ара до его деда. Отца здесь не было. Во всяком случае, Арм-Анн его не видел. Все смотрели на него молча и, как казалось, осуждающе. Он чувствовал это всем телом.
Миг — и перед алтарём, покрытым замысловатой вязью старинных букв, стоит человек. Нечеловеческая усталость клонит его к земле и, чтобы не упасть, он опирается о жертвенный камень. Арман окидывает взглядом ритуальный зал. Воображение угодливо предоставляет его глазам образы его предков. Они сурово молчат, осуждая или, может быть, вопрошая его о том, что он намерен делать со своей жизнью, и намерен ли вообще.
Его голова склоняется в упрямом отрицании — нет, не намерен. Все будет идти так, как идет. Он выбрал свой путь — с тех пор не прошло и года. Древний закон и Ритуал для него — в прошлом. Возможно, он не достоин своих величественных предков, но и изматывать себя бесславными и ненужными попытками он больше не станет. Он сделал свой выбор. Или просто подчинился обстоятельствам — теперь это не важно. Арман, усмехнувшись, качнул головой.
Он только ещё не знает, пока не уверен …
Вдруг тишину наступающей ночи нарушает шум крыльев. Он едва слышен, но не заметить его Арман не может. Он резко поворачивается в сторону, откуда пришёл звук, и нос к носу сталкивается с другим драконом. У Армана перехватывает дыхание. Слабеющей рукой он старается прочнее ухватиться за каменный стол.
Чешуйчатая голова наклоняется к нему близко-близко, и он видит удивительные глаза — зелёные и блестящие, словно море вдруг встало перед ним во весь рост и глянуло на него ясным и мудрым человеческим взглядом. Веселье искорками пляшет в нём. Если бы перед Арманом стоял человек, он бы сейчас смеялся добродушно и заразительно. Удивительно было наблюдать такой взгляд на драконьей морде.
Дракон дохнул на него и вместо огня, который на таком близком расстоянии неминуемо опалил бы его до костей, или дыма, в котором Арман задохнулся бы, он почувствовал, как на него пахнуло летним разнотравьем.
«Ну, здравствуй, Двести первый потомок!» — прозвучал в Армановой голове весёлый голос.
Понимание приходит моментально, и следом невероятная слабость охватывает руки и ноги, и Арман сползает на пол, не в силах больше стоять.
В драконьем взгляде сквозит лёгкая усмешка:
«Теперь ты понимаешь, Двести первый, что нельзя победить судьбу. Но можно сделать нечто, от чего она сама отойдёт в сторону, предоставив тебе право выбирать свою дорогу. Это может случиться только раз в жизни. Ты не прозевал, и я горжусь тобой!»