На самом деле, Афонасий конечно подумывал о том, чтобы дать драпу, разумеется прихватив при этом казну иностранного пассажира, но..., во-первых, как-то симпатизировал начал щуплому иностранцу, да и как успел заметить Афонасий, деньги у Диего были все золотом, и иностранной чеканки, оружие тоже дорогое, редкое. Не очень-то удобное для сбыта, попасться легко можно.
Потом ну медведь, да было дело с батюшкой и не на таких ходили, а этот зверь, как успел заметить Анисим, не смотря на внушительные размеры был уже изрядно стар и истощен. Быстро вернувшись к карете, Анисим прихватил хороший пролуторааршинный кол, рогатины то нет, ну ничего и колом справиться. Вернулся как раз вовремя, зверь уже подминал барина, и готовился одним ударом снять с него скальп. Кол очень ловко вошел под левую лопатку медведя, и тот стал медленно оседать на жухлую прошлогоднюю листву...
Потом обмывал Афанасий промывал гишпанцу раны, в том же ручье, останавливал кровь, перевязывал. Тащил до кареты, поил из фляжки какой-то гадостью, видел, как барин последний раз после поединка к ней прикладывается, значит - силы восстанавливает.
Силы то восстановило, и барин в себя пришел, и даже пошел по нужде в лес, будто тут ему не справить - чудной. Ругался по-гишпански, пытался самостоятельно сделать реревязку, да голубя с привязанным к лапке письмецом, выпустил , но открылось кровотечение, и тут он снова затих.
Дальше еще несколько дней они пробирались черте где, никого по пути не встречая, хотя Афанасий был бы счастлив увидеть даже самого отпетого разбойника, но никого. Оставлять барина возница боялся, поэтому поохотится, или даже набрать воды - было проблемой, и на пятый день несчастный мужик всерьез опасался, что приберет господь грешную гишпанскую душу.
Потрескивал бездымный костерок, в медном котелке булькала жидкая похлёбка, последнее вяленое мясо давало слабенький навар. Запасы крупки кончились еще вчера
. Барин натужно хрипел в карете, то приходя в себя, то проваливаясь в забытье. Где-то не очень далеко, послышался волчий вой. Афанасий посмотрел на звезды, на барина, на похлебку... и сделал то, что с ним не случалось уже лет двадцать - а именно упал на колени, и стал истово молиться, за себя, за барина, за несчастную свою кобылу. Просил у Бога прощения за грехи свои и барина, да заступничества у Богородицы. Очень хотелось жить.
Приступ благочестия схлынул как то неожиданно, от того, что очень материально почувствовал Афанасий, чей-то взгляд на своей пятой точке. Ну поклоны человек как раз отбивал.
На поляне стоял представитель именно того "свободного" общества, которое возница если и жаждал встретить, то в самую последнюю очередь.
Довольно странный отклик Богородицы... И ли каков поп, таков приход?
Лука - так лаконично представился новый знакомый, оказался человеком вполне приличным и душевным, не смотря на бывшую (?) профессию разбойника. Нашлась в его походном мешке и краюха хлеба, и кстати пришёлся свежеподстреленный рябчик. Краюху с вареным рябчиком схарчили сами, а наваристым бульоном накормили барина. И двинулись. По словам нового знакомого, тут не далеко был трактир, хозяин правда молодой, но справный. Хозяйство хорошо держит - : правда бают, что он толь из беглых, толь из людей разбойных...»
Афанасий вслух удивился, что новый знакомый не стесняясь говорит что ведет их грабить, на что тот зычно захохотал:
- Ну, ты сморозил, друг! Да я из лука птицу бью, в лет, без промаха, а стрела летит дальше чем пуля. И тише летит. Так-то. И если бы я мнил вас с барином порешить, так сделал бы это тихо и незаметно здесь, в лесу. А по вашим обглоданными зверьем косточкам никто бы уже не понял что и как было.
По спине Анисима пробежал холодок.
- Нет мне нужды грех на душу брать. Говорил же тебе, не промышляю я боле. На службе честной и постоянной у барина...
- Да, вот, рябчиков промышляешь, - неловко пошутил Анисим - к барскому столу.
- И рябчиков и тетеревов, в барском лесу, для барского стола. - не дал сбить себя с понталыку бывший разбойник. - а про трактирщика я тебе говорил, что про Леща, или Семена Пожарского тебе всяк скажет, да и на роже у него написано - плут. Но мой барин его уважает, а барину Давыдову, Петру Семёнычу даже какой-то очень дальней родней приходится. Нет, сам не из благородных конечно, какую-то троюродную тетушку Петра Семёныча за перса-купчика сосватали.
Анисим выдохнул. Действительно, если ограбить, так зачем их тащить куда - то? Значит и вправду, смилостивилась Богородица....
- Ну, давай, Лука, барина в карету, а ты со мною на козлы садись, да указывай, куды править? Вон, светает уже, покуда тронемся уже все видать будет