Люка, заметив пририсовку, сплюнул в сторону, красноречиво подтверждая подозрения ямабуси. Да и черт с ним, вернуться, что этот дед? Потом сладят. Зато испанец будет как шёлковый, если еще деда как заложника представить.
Почти успокоив этими мыслями тревожно ворочавшего в душе червячка, предводитель группы во главе пяти человек решительно свернул с дороги в указанную мальчишкой сторону.
А Хай Чу наконец то слез с несчастного животного, которое тоже облегченно вздохнуло, послали же лошадиные Боги такого седока в наказанье.
Стреножив запасных лошадей, китаец расстелил попонку прямо на обочине и расположился в позе лотоса собираясь спокойно помедитировать до прибытия ученика с потенциальными жертвами.
Как бы не так. Не успел великий мастер отделить свое сознание от тела, как его, это сознание привлек странный шум за поворотом дороги, где полчаса назад проезжал их небольшой отряд. Сделав над собой некое усилие и прикрыв глаза, Хай ЧУ отправил внутренний взор туда, за поворот, откуда доносился шум, с высоты полета вороны, взору открылась следующая картина: впереди, метров на триста опережая основную процессию ехало трое конных вооруженных людей, судя по одежде русские, ехали рысью, профессионально читая следы и оглядывая окрестности, переговаривались они промеж собой знаками, и даже лошади ступали осторожно и тихо, как специально обученные.
Далее шла процессия. Сначала телега, на постеленной соломке, лежа на животе, расположился господин в европейском платье, очень несчастного вида. Рядом с ним верхом на лошади, в мужском седле и костюме, ехала дама, даже не дама, а девушка, ехала беспечно переговариваясь с раненым или немощным господином в европейском платье. Далее еще одна телега до отказа груженая охотничьими трофеями, возле нее едет еще один господин в коричневом охотничьем костюме с иголочки. Вертит головой в разные стороны, задает вопросы сопровождающему телегу русскому. Сразу видно первый раз на охоте и душа его полна впечатлений. Так же по всему пути не сильно растянувшегося обоза конные мужики в русском традиционном платье. Те видно из простых будут. Ну и замыкали процессию два господина старше среднего возраста одетые как положено для охоты, на хороших лошадях, обсуждают что то, и шутят меж собой. По все видимости обычная русская охота на крупного зверя. Сознание вернулось. Спрятаться в лесу - эту мысль китаец отбросил сразу, вычислят по следам, да оправдывайся потом, чего прятался? А если еще это местные феодалы? Вдруг решат казнить его на месте, выкручивайся потом с исчезновением. Трупов то оставлять за собою не хочется... Вроде неплохие люди, судя по ауре, простые, кроме, пожалуй, девицы, да подтянутого темноволосого господина в конце процессии.
Через пол часа Хай Чу пространно, и по возможности честно, согласно официальной версии, на ломаном русском объяснял причины и следствия своего появления в России, и на этой дороге в частности. Не забывая периодически тыкать пальцем в ту сторону куда удалились Люка со товарищами.
В очередной такой кивок Хай чу замер, резко погрузившись в себя, и тут же стал пристально вглядываться в даль обычным зрением, а ещё через пять толчков сердца его примеру последовал и темноволосый господин. Еще пять толчков и сердце Хай Чу каменеет, темноволосый господин четко раздает команды резким гортанным голосом (о этот русский язык, как непривычно режет слух рожденного в поднебесной)!
А все остальные участники охоты с разными выражениями на узких лицах пялятся на запад, откуда прибежал мальчишка, куда отправились неправильные господа, и где на горизонте отчетливо были видны клубы темного, почти черного дыма...
Раненый испанец глухо застонал, о очередной раз теряя сознание, а Грас облегченно вытер перчаткой лоб. Ну хоть с этим легче. Сейчас мы его спокойно, никуда не торопясь, свяжем. Этого ненормального мужика, любителя топоров, тоже надо кстати связать, причем как баварскую колбасу, полностью. Не знаешь, чего еще ожидать от него. Потом освободить проход, привести в чувство трактирщика, причем прямо сейчас! Нечего валяться без дела, когда и так рук не хватает!
ГЛАВА XlV
...Не смотря на ушибленную голову, соображал Афанасий еще не плохо. И главное соображение было, что надо валить отсюда по добру-по-здорову, поскорее и подальше. Барин, каким-то чудом, а вернее известным уже эликсиром поднятый на ноги, тоже считал себя боевой единицей, и коротким совещанием было решено пробиваться к выходу. И собственно это им почти удалось! Оглушенные, помощью ушата (незаменимая все-таки вещь!) а может и прибитые в усмерть, лежали в комнате двое нападавших. Оставался третий и трактирщик.