- Нет! Государь! - пацан подбоченился и выставил вперед босую грязную ногу, как будто он личным вестовым государя был.
- Какой го... - Семен поперхнулся словом, неужто Сам? Мужчина от неожиданности отпустил штаны и стал пятерней приглаживать волосы.
Виновник переполоха проводил взглядом предмет гардероба хозяина и снова посмотрел в лицо.
- Наш государь, империи ве-икой, Петр. С свитою. - выговорил почти четко, но без запинки, видать точно, чьи то слова по велению пересказал.
Пожарский подобрал штаны, и принялся их подвязывать по бокам. Эта мода у моряков придумана, чтоб, значит скинуть быстро, если тонуть будешь, и еще кое какой люд её перенял, все- таки бывают такие моменты, или жизнь, или штаны.
- Ты малой к поварской бежи бегом, кликни девок сюда. - завязки наконец сладились, и Семен принялся натягивать сапог.
- В баню, что-йть? - выпучил глаза парнишка.
- И в баню, надо... всех клич. Я тута разберусь... - взглянув на паренька, расхохотался и погрозил ему сапогом - вот ты о чем думаешь шельмец?! Баню тож отмыть надо, а вдруг гости попариться вздумают? - второй сапог занял свое место, а Семен накинув кафтан прямо на исподнюю рубаху вышел на двор.
Положа руку на сердце, Семен Пожарский, по прозвищу Лещ, давно лелеял в душе надежду как-нибудь принимать у себя Государя Петра Великого. И дело не в корысти и не тщеславии вовсе, много он наслышан о царе, и уж больно хотелось посмотреть его в близи, понять, такой-ли, как говорит о нем молва. Пытливый ум был и благом, и большой бедой трактирщика.
И вот уже из под сапог Пожарского летит пыль, несется хозяин постоялого двора наскоро отдавая распоряжения - отмыть баню и топить кухню, приготовить лучшие комнаты, натаскать соломы в овин, мож кому места ехватит?..
- Марфа - хозяин ухватил за рукав пробегающую мимо дворовую девку - поди в мою кладовую, на верхней полочке возьмешь люмбургский сыр, в горшке лежит под крышкой в тряпицу завернут, зна-а-а-ал что пригодится, да снеси сыр на кухню, пусть порежут, и на десерт гостям подадут.
- Это энтот самый, что воняет шибко? Так гости и попадают с ног...
- Молчи дура, воняет ей! Сказано -принесть, значит принесть! - Семен почесал затылок. Где шапка то? - Да, воняет зараза, но как говорят, у государя этот продукт главное лакомство, да и обещал я Головину, ихние кулинарные шедевры при случае в угощение пустить...Да утку готовьте, а лучше сразу трех. Где Антошка?! Сколько там гостей этих будет?
- Да небойьшой свитой едут. Где-то дюжина будет, все верховые, без кареты - деловито пояснил Антошка. Глядите-ка он уже знает, что такое дюжина, и даже сосчитать может! постоянно на корвах, воронах, да девках, когда те идут за водой тренируется в счете.
- Какреты позади плетутся, а государь решил поскорее прибыть, чтоб значит засветло. - Староста и по совместительству тесть, Аникифий Миронович протянул забытую в бане шапку. Везде успел нос сунуть, старый черт.
Семен наскоро обнялся с названым отцом, и быстрым шагом, чуть ли не в припрыжку, отправился в дом, надо сказаться Аннушке. Да и с лаз тестя браться поскорей, а то всё опять жизни возьмется учить.
Аникифий Миронович неторопливо огладил окладистую бороду - гордость евоная! Виру исправно за бороду платит! Вон Сенька, аки басурманин с голой мордой ходит, тьфу! А Анкифию и рупь в казну за бороду отдать - гродость! Пусть знают. Правда писарь сказывал, чтоевоному, Анкифия сословью крестьянскому, нет пошлины на бороду, но Анкифий все равно платил, для фасону, еще с большей гордостью.
Так же не спеша староста извлек из мешка двух подстреленных утречком уток, сунул девке, осмотрелся.
Йэх, удачно таки он выдал замуж доченьку, и не пошли прахом накопленные в приданое грошики.
Сначала то зять, тогда еще не зять, а «оборванец», добрых мыслей не будил в голове старосты, и в головах сыновей старосты. Да и пожалуй у жителей деревни уважением не пользовался..
А что говорить, если как есть - бывший разбойник, да еще цыган по виду! Только что стать, да лицом пригож. Анна то дурища, влюбилась без памяти, да за любимым в ночь сбежала.
Да, именно не «С» а «ЗА»! Позорище то какое, на все село!
Конечно от Головиных никто не сбегал, бесполезно, да и чего бежать то? Где лучше? Но как потом говорил Семен, тогда еще просто Лещ, тому хотелось "свободы".
Ну, чего бы там ему не хотелось, вернулся он, горемычный, через один день и две ночи, вернулся сам и привел Анну, заплаканную, искусанную комарами, и в потрёпанных лопоточках.
Сказал, беглец, что готов целовать землю, что небыло промеж ними с Анной ничего, но если на то будет желание Анны, да дозволит барин, готов под венец, а потом в солдаты. Именно так с беглыми обычно и поступали, не хочешь служить барину - служи царю.