Потом корабль окружили мириады мелких морских рачков, называемых крилем. Каждое из этих миниатюрных созданий тоже излучало свет разной яркости и оттенка.
По зову волшебного меча приплыли и светящиеся киты. Напоминающие одновременно огромных дельфинов и тюленей, они сияли чистым пурпурным светом. Были здесь и ночные пингвины, мерцающие, как изумруды, и морские львы, чьи гривы горели лавандовым цветом. Заметив Алиту, они приветствовали своего сухопутного сородича печальным ревом.
За ними появились глубоководные крабы, украшенные чередующимися лазурными и изумрудными полосами. Всплыли диковинные черепахи, чьи панцири были усыпаны сверкающими диадемами, похожими на бриллиантовые. Подобно разрядам молний скользили между ними угри, можно было увидеть кальмаров и каракатиц – одни были размером с ладонь, другие просто гиганты; эти вполне могли состоять в родстве с Кракеном. Скоро появился и он сам, играя всеми цветами радуги.
Морские бабочки, оказывается, могли похвалиться более богатой расцветкой, чем их сухопутные родственницы. Они порхали в воде, и крылья их были окрашены в изумрудные, топазовые, турмалиновые тона. А когда эти существа выскакивали из воды, то казались лучезарной россыпью драгоценных камней.
Все эти невиданные и таинственные создания, призванные из своих убежищ голубовато-стальным сиянием клинка из небесного металла, разогнали черную муть тумана. На полмили вокруг все стало ясно, как в солнечную погоду. Теперь можно было не только без опаски работать на палубе, но и продолжать плавание.
– Териус! – закричала Станаджер. – Всех наверх! Ставить нижние паруса! Мы должны проскочить это варево, пока наш пастух не выдохся и твари, приплывшие по его зову, не ушли назад, на глубину.
В эту минуту, освещенная разноцветным сиянием, она была особенно прекрасна.
Симна по-прежнему стоял у фальшборта.
– Ты бы сказала матросам, – посоветовал он Станаджер, – чтобы они поменьше глазели за борт. Этиоля сейчас лучше не отвлекать.
Это чудо никогда не забыть тем, кто был в тот день на палубе корабля. Зрелище было ошеломляющее: изящный «Грёмскеттер» под всеми парусами, окутанный многоцветным переливающимся сиянием, стремительно шел на юго-запад. Даже старые морские волки были поражены окружающим великолепием и многообразием обитателей океана. Станаджер приходилось то и дело напоминать своим людям, что нужно работать, а не глазеть за борт.
А туман тем временем начал съеживаться и таять. Но вместе с ним таяли и силы Эхомбы. Сначала самые мелкие обитатели океана ушли назад в глубину, за ними – и более крупные. Последним морской человек на своей колеснице из раковины взлетел на гребень волны, отсалютовал «Грёмскеттеру» и исчез, уйдя под воду.
Но к этому времени солнце развеяло последние клочья тумана. Эхомба, кряхтя, поднялся на палубу и попросил принести льда. На корабле был ледник: в самой нижней и холодной части трюма. Напряжение, которое он испытал, борясь с мечом из небесного металла, не прошло даром: вся правая рука у него онемела и пальцы почти не сгибались. Лед, завернутый в полотенце, не мог, конечно, сравниться с лечением магией, но все же ему стало легче.
Пока Этиоль охлаждал руку, Симна стоял рядом и с величайшей осторожностью держал меч из небесного металла.
– Как тебе удалось справиться с ним, Этиоль, если ты, как все время твердишь, не являешься колдуном? Меч ведь такой тяжелый!
Пастух попытался пожать плечами, но мускулы не слушались.
– Тренировка, мой друг, обычная тренировка. Кузнец Отжиханья научил меня кое-каким приемам, и старейшины нашей деревни тоже дали пару советов. Это нелегко объяснить… Ты должен почувствовать правильное движение, путь, которым тяжелый металл пронзает воздух, преодолевая притяжение Земли.
Симна покивал.
– Ты знаешь, это забавно… В молодости для меня в этом был вызов, и в результате, боюсь, я делал глупости.
Левгеп, свернувшийся клубком возле возвышения, на котором помещался штурвал, поднял голову и заявил:
– На мой взгляд, с годами мало что изменилось.
– Я не принимаю критики от пожирателей падали!
Большой кот не удостоил его ответом, и Симна вновь повернулся к Эхомбе.
– Я не раз видел, на что способно это оружие, и могу сказать: я лично мог бы владеть им не в большей степени, чем резцом ваятеля или лютней.
Эхомба добродушно усмехнулся.
– Ты однажды пытался.
Симна искоса взглянул на него.
– Я тогда думал, что ты спишь.
Тот глянул вдаль.
– Я спал.
Смущенный северянин хотел что-то ответить, но ничего разумного в голову ему не приходило, поэтому он решил промолчать. Ни слова не говоря, он осторожно положил чудесный меч рядом с Эхомбой и подтянул повыше одеяло, в которое кутался пастух. Лед облегчил его боль, но пастух замерз и теперь весь дрожал.
– За меня не волнуйся, – улыбнулся Эхомба встревоженному Симне. – Возле нашей деревни океан куда холоднее, чем здесь, а я часами там плавал и бродил по отмелям.
– Я не волнуюсь, – ответил Симна, – но схватить простуду может любой. – Он глянул на море. – Подобное тянется к подобному… Свет тянется к свету. Это было необыкновенное зрелище. Я никогда не думал, что в море живет столько существ. Надо же! И все они излучают колдовское свечение.
– Не колдовское! – поправил его Эхомба. – Тот свет, что ты видел, имеет природное происхождение, его испускают сами эти существа. Никакого колдовства тут нет.
Северянин нахмурился.
– Откуда ты знаешь?
– Море выбрасывало на берег возле моей деревни трупы похожих существ. Даже после смерти они светились, хотя, конечно, гораздо слабее. – Этиоль посмотрел на прояснившееся небо. – Океан возле нашего побережья очень глубок. У самого дна, должно быть, царит непроглядный мрак, что-то вроде вечной ночи, и поэтому обитающим приходится самим заботиться об освещении.
– Удобное свойство, – согласился Симна и мечтательно добавил: – В свое время мне бы очень пригодилось умение извлечь из своего тела хотя бы немного света.
Пастух с упреком посмотрел на него.
– Все живое излучает свет, Симна. Его, правда, трудно разглядеть. Нужен опыт, чтобы отделить его от окружающего нас естественного дневного освещения.
Симна рассмеялся.
– Ты хочешь сказать, что я сияю, как эти рыбы или медузы?
– Нет, не так. Свет, излучаемый человеком, или по крайней мере большинством людей, имеет совершенно другую природу. Но так или иначе, дружище, ты тоже светишься. Не так, как ты хотел бы, но более ярко в ином смысле. Существует много разновидностей света.
– Я хотя бы не темен, и это уже хорошо. – Симна ничего не понял из объяснений Эхомбы, но почему-то его обрадовали слова приятеля. – А как насчет остальных? – Он обвел рукой палубу.
Эхомба положил подбородок на колени и долго молчал. Потом он сказал:
– Вот капитан. Ее свет имеет немного оттенков, но все они сильны и насыщенны, что редко встречается у людей. Пригет излучает свет вспышками, словно искры костра. Матрос рядом с ней светится тускло, но все-таки светится. – Эхомба обвел взглядом палубу. – Первый помощник, – продолжал он, – отличается сильными и чистыми цветами, хотя его свет не такой интенсивный, как у Станаджер. У Алиты отсутствуют некоторые оттенки и полутона, которые есть у людей, зато те, что есть, ослепительны.
Обычно Симна в ответ на подобные россказни начинал либо хохотать, либо добродушно вышучивать Этиоля. Однако сейчас в знак уважения к его усталости он только едва слышно хихикнул. Симна не сомневался, что его друг шутит. Люди и кошки не могут светиться; если бы они светились, он, Симна, обладающий отличным зрением, давным-давно бы это заметил. И все равно приятно послушать Эхомбу, воображение у него богатое, и рассказывает он увлекательно!