Она молча встала, и Дэвид отвел ее на верхнюю палубу.
— Эмили, вас тревожит встреча с дядей Эдгаром?
Девушка глубоко вдохнула прохладный весенний воздух и, стараясь скрыть смущение, посмотрела на своего спутника.
— Мне действительно страшно его разочаровать, — призналась она.
Дэвид широко улыбнулся:
— Это невозможно. Хотя, должен признать, у дяди ужасный характер. Но вы так деликатны и добры, Эмили, что я и представить себе не могу, будто вы можете его спровоцировать. И пусть вас не вводят в заблуждение его манеры — у дяди золотое сердце!
Золотое сердце! Эмили вспыхнула от возмущения и, так как Дэвид только усугублял ее страхи, поспешно сменила тему.
— Расскажите мне поподробнее о Бразос-Бенде.
— С чего начать? С истории, наверное. Дядя Эдгар и мои родители, Чарлз и Амелия Эшленд, эмигрировали из Англии в тысяча восемьсот тридцатом году. В то время мне было всего девять лет. Как вы знаете, Техас тогда еще находился под контролем мексиканцев. Дядя и мой отец получили права владения на двадцать семь тысяч акров земли вдоль реки Бразос. Конечно, теперь, после смерти моих родителей, мы с дядей являемся равноправными владельцами Бразос-Бенда и когда-нибудь оформим раздел собственности.
— Как чудесно! — вырвалось у Эмили. Но, заметив изумление на лице Дэвида, уточнила: — Но практично ли производить такой раздел?
— Да. Дядя управляет плантацией очень хорошо, тогда как я… — Дэвид покраснел от волнения. — У меня есть своя мечта!
— Какая?
— Только небольшая часть поместья, низинные земли, пригодна для выращивания хлопка. Лонгхорны — тысячи животных — свободно бродят по менее плодородной прерии без присмотра. Можно заработать целое состояние, собирая их в стада и перегоняя в Новый Орлеан.
Эмили с новым любопытством смотрела на оживленное лицо Дэвида. Она не могла представить элегантного Дэвида в костюме ковбоя. Таких персонажей ей часто доводилось видеть на улицах Хьюстона, и Дэвид казался ей слишком благородным, чтобы пополнить их ряды. Однако, напомнила она себе, именно этот молодой человек вышвырнул банкира О'Брайена из ее гостиной.
— Но что произойдет после того, как вы продадите всех лонгхорнов? — спросила она.
Дэвид рассмеялся:
— Всех собрать невозможно. Я продолжал бы пасти стадо, может быть, вложил бы деньги в разведение новой породы. Мне также хотелось бы заняться фермерством, то есть когда я построю свой собственный дом.
— Собственный дом? — переспросила Эмили. — Как это чудесно! И когда?
Дэвид пожал плечами, глядя на хижину под красной крышей на берегу.
Эмили решила не настаивать и попросила рассказать о других обитателях Бразос-Бенда.
— Дайте сообразить, — задумался Дэвид, потирая подбородок. — Эвис Жеруар, экономка. И конечно, Мария Рамеро, воспитанница дяди. Как я вам уже говорил, она скоро вернется домой из школы.
Эмили прищурилась, перехватив восхищенный взгляд Дэвида. Что за девушка эта Мария, если при одном упоминании о ней лицо Дэвида светлеет? И отчего он не хочет говорить о причинах ее исключения из школы?
— Ах да, Мария, та девушка, с которой я должна подружиться, — пробормотала Эмили. — Расскажите мне о ней, прошу вас. Каким образом у вашего дяди появилась эта… воспитанница?
— Семь лет назад ее отец пришел на плантацию в поисках работы. Я хорошо помню тот день: Мария выглядела жалко, была одета в лохмотья и ни слова не говорила по-английски. Кажется, ее мать умерла при родах, а потом отец таскал девочку за собой из города в город, он был пьяницей и дебоширом.
— Какая жалость!
— К счастью для Марии и ее отца, это случилось, когда еще была жива Оливия. Жена моего дяди вспомнила, что этот человек когда-то работал на ее семью в Хемпстеде и обладал особым даром общения с животными. Она уговорила моего дядю нанять Рамеро и поручить ему конюшню. Увы, этот человек через год исчез, бросив Марию. Конечно, после этого мы взяли девочку в свой дом, а вскоре услышали, что ее отца зарезали в одном из борделей Хьюстона.
— Как это ужасно для Марии! Но со стороны вашей семьи очень благородно было принять ее в дом.
— Да, — кивнул Дэвид. — В другом месте ее бы не приняли. Я хочу сказать, что другие семьи в округе ее бы, без сомнения, выгнали. Вы ведь знаете о глубоко укоренившейся ненависти между техасцами и мексиканцами.
На лице Эмили промелькнуло выражение боли:
— Мексиканцы действительно убили моего отца, хотя я бы никогда не стала винить за это Марию. Собственно говоря, я о таких вещах никогда и не думала. В Хьюстоне живет не так много мексиканцев.
Дэвид грустно рассмеялся:
— Вы не спрашивали себя почему? Эта проблема родилась десятки лет назад, когда белые начали колонизировать штат, который прежде очень долго принадлежал мексиканцам и индейцам. После войны мстительные техасцы преследовали мексиканцев, сгоняли с их земель, даже хладнокровно убивали. Но только не мой дядя. Ведь он многое повидал в Сан-Хасинто.
Эмили знала об ужасной бойне, которую устроили мексиканским солдатам во время битвы в Сан-Хасинто, и не имела желания выслушивать подробности.
— По крайней мере ваш дядя принял Марию. Это свидетельствует в его пользу. Кстати, когда эта девушка вернется домой? Вы поедете за ней в Накогдочес?
Дэвид покачал головой:
— Слава Богу, начальница, миссис Фергюсон, организовала для Марии сопровождение. Она едет в компании пастора и его жены, которые переезжают в Хьюстон. Они втроем отправятся в дорогу на следующей неделе, и Мария будет дома к концу месяца. Я знаю, вы с ней прекрасно поладите. Разница в возрасте между вами не так уж велика, а Мария такая… красивая.
Слушая Дэвида, Эмили ощущала все большую неловкость. Неужели между ним и Марией и правда что-то есть? Без сомнения, он очень предан этой юной леди. Не намерен ли Дэвид жениться на ней?
— Я с нетерпением жду встречи с Марией, — пробормотала Эмили. — Скоро ли мы приедем на плантацию?
Дэвид посмотрел на береговую линию, вдоль которой росли начинающие покрываться листьями платаны.
— Если повезет, через полчаса. Мы уже плывем мимо земель плантации.
Воцарилось молчание, прерываемое лишь пением птиц и мерным, успокаивающим плеском колес идущего против течения парохода. Эмили страстно надеялась, что ее внешность, ее манеры понравятся дяде Дэвида и Марии. Она мысленно представила себе большое зеркало, в котором отражается молодая пара на верхней палубе белого парохода. Молодой человек красив, его светлые волосы искрятся на солнце. Рядом с ним стоит молодая женщина в своем лучшем платье.
Эмили твердо решила, что пора получше узнать Дэвида Эшленда. И она попросила рассказать о его обязанностях на плантации.
— В данный момент у меня их почти нет, — признался Дэвид. — Я довольно часто ездил в Хьюстон и Галвестон, улаживая финансовые и юридические вопросы нашего хлопкового бизнеса. Оставаясь все время на плантации, как дядя, мало что можно сделать. Пока меня не было, наши дела запутались.
— О да, вы говорили, что отсутствовали несколько лет. Где же вы были?
Дэвид улыбнулся:
— Простите, Эмили. Я забыл сказать вам, что недавно окончил Университет Уильяма и Мэри, где изучал право. Дядя твердо решил, что я должен получить образование, так как он отказался от кресла в палате лордов, когда мы эмигрировали.
«В палате лордов», — повторила про себя Эмили. Перспектива встречи с «лордом Эшлендом» пугала ее все больше!
Проследив за взглядом Дэвида, она увидела на берегу всадника. Черный арабский скакун нес на себе могучего мужчину, одетого во все черное. Даже на расстоянии нескольких метров можно было разглядеть дикий блеск его глаз, непокорные черные волосы, летящие по ветру, смуглое, почти демоническое лицо…
— Дядя! — радостно закричал Дэвид.
Всадник обернулся в седле и, посмотрев на парочку, сдержанно отсалютовал хлыстом и так же быстро, как появился, исчез среди деревьев.
Дэвид не отрывал глаз от всадника и поэтому не заметил, как побледнела Эмили. Видение было таким мимолетным, что ей на мгновение показалось, будто это обман зрения.