— Что? — Эмили вскочила на ноги как громом пораженная. — Но что… как…
— Разве тебя не удивляло, почему Мария приехала жить на плантацию, почему с ней обращались как с членом семьи?
Эмили растерянно покачала головой.
Эдгар взял ее за руки и усадил рядом с собой на диван.
— Когда Оливии было четырнадцать лет, она жила с семьей в Хемпстеде и там завела роман с мексиканцем по имени Рамеро. Через год родилась Мария. Семья Оливии щедро заплатила отцу, чтобы он исчез вместе с ребенком.
— Боже мой, бедная Мария! Ты хочешь сказать, что ее отец взял плату за то, чтобы выполнять свои отцовские обязанности?
Эдгар мрачно кивнул.
— Рамеро был бесчестным человеком, поэтому и держался за Марию. Когда девочке исполнилось десять лет и для него наступили трудные времена, он снова отыскал Оливию — в Бразос-Бенде. Почти целый год я не знал, что Рамеро, работая на конюшне, продолжал встречаться с моей женой.
Эмили опустила ладонь на сжатый кулак Эдгара.
— Как это ужасно! А когда ты узнал о Марии?
— У меня всегда были подозрения по поводу девочки, так как Оливия очень быстро привязалась к ней. Но как я уже говорил, когда Оливия забеременела, она будто сошла с ума. Стала плохо обращаться с Марией, кричала на бедную девочку, когда та оказывалась поблизости. Именно тогда Оливия меня перестала пускать к себе в постель и сообщила об отвратительной связи с Аароном. Полагаю, она тогда же порвала свои отношения с Рамеро, потому что он попытался шантажировать Оливию дочерью, и Оливия бросила ему вызов. Она притащила Марию в мой кабинет — Господи, я никогда не забуду эту испуганную бедную девочку! И там Оливия похвасталась: «Познакомься с моим отродьем-полукровкой!»
— Как это бессердечно! — задохнулась от возмущения Эмили.
Эдгар печально кивнул и продолжил свой рассказ:
— Во всяком случае, после этого Рамеро бросил девочку, а вскоре мы узнали, что его убили в Хьюстоне. У меня были серьезные подозрения насчет того, кто это сделал.
Глаза Эмили стали огромными.
— Ты имеешь в виду Аарона?
— Да, в то время ходили слухи, что именно Райс затеял поножовщину. Полагаю, Аарон не забыл о связи своей сестры с Рамеро.
— Знаешь, странно, что у Оливии не было ребенка от Аарона, — заметила Эмили.
Эдгар пожал плечами.
— Меня это не удивляет. Райс никогда не отличался особыми мужскими достоинствами.
Эмили помолчала, потом с тревогой спросила:
— Аарон никогда не проявлял интереса к Марии? Эдгар покачал головой.
— К счастью, Мария совсем не была похожа на Оливию, и, по-моему, Аарон заставил себя забыть о девочке, так как она болезненно напоминала ему о собственной неполноценности. Кроме того, я не пускал Райса на плантацию с того самого момента, как узнал всю эту грязь. Я бы и Оливию тоже вышвырнул вон, если бы не ее беременность.
— Уверена, что жизнь для тебя превратилась в ад. Но что же произошло, когда родились твои сыновья?
Эдгар вздохнул и провел рукой по волосам.
— Я попытался быть с Оливией вежливым ради близнецов. Ей-то было все равно. Она с самого начала не обращала на детей внимания. Но прошло какое-то время, и Оливия перестала меня игнорировать. Вскоре после рождения близнецов в ней вновь пробудилась похоть. Теперь рядом не было ни Рамеро, ни Аарона, поэтому она начала дразнить меня, соблазнять. Но я питал к ней только отвращение. Мой отказ поверг ее в ярость. Однажды ночью она напилась, надела самое откровенное черное платье, накрасила лицо и сказала: «Позволь мне стать твоей шлюхой, Эдгар!» Господи, я едва не убил ее в ту ночь!
Эмили всплеснула руками:
— Так вот почему ты так рассердился на меня, когда я… Эдгар грустно кивнул:
— Да, наверное. Это была самая худшая ссора между мной и Оливией. В конце концов я потащил ее наверх и запер в комнате до тех пор, пока она не проспится. К счастью, на следующий день я уехал на собрание избирателей, а потом началась война. А когда вернулся… Господи, иногда я жалею, что вообще вернулся!
Глядя на страдания мужа, Эмили осторожно сказала:
— От Дэвида я знаю, что произошло, когда ты приехал домой.
Эдгар высоко поднял брови.
— Дэвид тебе рассказал?
— Да. Но я хочу услышать это от тебя. Эдгар тяжело вздохнул.
— Я приехал домой и нашел Оливию в постели с Дэвидом. Ты знаешь, как она смеялась над моей яростью? «А чего ты ожидал, Эдгар? Ты же пренебрег обязанностями мужа!»
— Как это жестоко!
— Именно тогда я попытался ее убить. Дэвид остановил меня, ударив по голове, и Оливии хватило времени, чтобы схватить детей и убежать. — Голос Эдгара дрогнул. — Господи, зачем она их взяла? Ей всегда было наплевать на детей! Она сделала это, чтобы досадить мне!
— И ты погнался за ними?
— Да. Оливия никогда не умела править коляской. Шел дождь, прогремел гром, кони понесли. Господи, когда я увидел, как они летят с обрыва… — Эдгар задохнулся, потом охрипшим голосом продолжил: — Я нырял в воду снова и снова, один раз чуть и сам не утонул, зацепившись за корягу. Наконец я понял, что уже слишком поздно.
Эмили погладила мужа по руке.
— Мне так жаль, дорогой. Я даже представить себе не могу, какие мучения вы с Дэвидом испытывали потом. А что Мария?
— Если что-либо слышала или видела, то никогда не упоминала об этом. Знаешь, мучительнее всего то, что я по сей день не знаю наверняка, были ли близнецы моими детьми.
— О Боже! — Эмили обняла мужа, слезы сострадания затуманили ее глаза. — Несмотря ни на что, ты любил своих сыновей, правда?
— Да. Любил.
— Я теперь, Эдгар, понимаю, почему ты закрылся от всех после гибели близнецов.
— Тогда над моей жизнью словно опустился занавес. Вина за гибель мальчиков сводила меня с ума. Смерть Чарлза и Амелии и те жестокости, которые я видел на войне, — все это довело меня почти до безумия. Я отослал Дэвида в школу, так как видеть его не мог, хотя понимал, что он не виноват. Мария… боюсь, что я просто не обращал внимания на девочку, да простит меня Бог.
— И так прошло пять лет. А потом ты женился на мне.
— Да.
— Почему, Эдгар?
— Почему? Думаю, потому, что я встретил любовь всей моей жизни во время войны, когда поцеловал самые сладкие губки на свете.
— Ты помнил и узнал меня?
— Да, дорогая, как я мог забыть? Ты была такой несчастной и такой мужественной там, под дождем в Гонсалесе. И мне до смерти хотелось знать, помнишь ли ты меня.
Она кивнула:
— Вот почему сначала мне казалось, что я тебя ненавижу.
— Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я сделал во время войны?
Эмили взяла в ладони его лицо и посмотрела Эдгару прямо в глаза:
— Я простила тебе все, когда поняла, что люблю тебя. Но почему ты так жестоко обошелся со мной в Гонсалесе?
— Дорогая, у меня просто не было времени ухаживать за тобой, когда сантанисты дышали нам в затылки. Ты была в истерике, если помнишь. И полагаю, даже в столь юном возрасте напоминала мне Оливию. А я ненавидел ее.
Эмили нахмурилась:
— Значит, ты женился на мне, чтобы отомстить Оливии?
— Возможно, воспоминания о ней повлияли на меня. Может быть, я отчасти и хотел наказать ее тобой. Возможно, отчасти хотел заною пережить прошлое, но на этот раз все исправить. Но если ты хочешь знать правду, дорогая, то единственное, что позволило мне выжить в эти пять мучительных лет, было воспоминание о гордой сироте, которая поклялась когда-нибудь найти меня и отомстить. Ты удовлетворена, дорогая?
Взгляд Эмили был полон изумления и любви.
— Не совсем, милорд, — пробормотала она срывающимся голосом. — Надеюсь, это впереди.
— Какой сладкой будет твоя месть, любимая! — выдохнул Эдгар, привлекая ее к себе.
Несмотря на нахлынувшее желание, Эмили замерла, пораженная тревожным воспоминанием.
— Но как же Эвис?
— Эвис? — озадаченно переспросил Эдгар.
— Уезжая, экономка сказала, что у вас был роман.