Возможно ли, чтобы она совершила преступление, в котором ее обвиняют?
И все, даже те, кто относился к ней как к притворщице, рассчитывали в последнюю минуту добиться театрального удара, чтобы доказать ее невиновность.
Не обращая внимания на вызываемые ею чувства, Анна заняла место на скамье подсудимых. Луч солнечного света, пробивавшийся сквозь полуоткрытое окно, коснулся ее светлых волос и окутал ее голову золотым нимбом.
Она была настолько красива, настолько трогательно прекрасна, что художник в первом ряду зрителей достал из кармана карандаш и ручку и начал рисовать размашистыми движениями милое лицо мученицы.
В этот момент появился трибунал. Председатель нервно открыл папку с делом, зачитал предыдущее решение суда, задал обвиняемой обычные вопросы и добавил:
— Анна Вердье, согласны ли вы пройти обследование по требованию стороной защиты?
Девушка встала, взволнованная и полная трагизма.
— Я повторяю то, что уже сказала: я никогда не приму подобного унижения!
Это заявление встретили смущенным молчанием.
— Анна Вердье, — настаивал президент, — не забывайте, что по показаниям свидетеля вы обвиняетесь в том, что утопили свою новорожденную дочь, а затем инсценировали самоубийство. Можете ли вы опровергнуть показания этого свидетеля?
— Я уже утверждала, что это заявление ложное. Я не знаю, с какой целью эта несчастная женщина ополчилась на меня. Но зачем настаивать, если мне никто не верит? Видит Бог, я была готова на все ради этого маленького существа, в убийстве которого меня обвиняют, и которому я не желала причинить ни малейшего зла.
Президент повернулся к членам суда и обменялся с ними несколькими тихими словами, затем обратился к плотному мужчине, которому мантия судьи придавала почти зловещую торжественность, и сказал:
— Слово предоставляется прокурору.
И он начал холодную, строгую, точную, непримиримую, неумолимую и непреклонную речь. Этот человек, привыкший обвинять закоренелых преступников, не был склонен ни к снисходительности, ни к жалости. Он заключил следующее:
— В надежде произвести благоприятное впечатление на присяжных, подсудимая в ходе суда приняла маску подавленной невинности. Но ее тактика не должна никого обмануть. Несмотря на юный возраст, она продемонстрировала дьявольское коварство и лицемерие.
Снимите эту маску невинности, и перед нами предстанет истинное лицо Анны Вердье: это лицо порочной и преступной девушки, детоубийцы. Она не заслуживает ничего, кроме смерти! Господа присяжные, мы должны избавить общество от столь опасного элемента — поэтому я прошу смертного приговора для преступницы.
Едва прокурор закончил свою речь, как Жерар Лэнкри, вздрогнув, поднялся.
— Джентльмены, судьи, господа присяжные, — начал он, — против обвиняемой, как я уже говорил, есть только один свидетель: цыганка Мария. Расследование показало, что эта женщина не испытывает никакого другого удовольствия, кроме как сеять зло вокруг себя. Я утверждаю, что ее заявление является ложью, и прошу не принимать его во внимание. Несомненно, она безжалостно ненавидит этого несчастного ребенка.
Президент жестом прервал адвоката.
— Ваше утверждение, господин адвокат, не имеет смысла… если вы не приведете убедительных доказательств ложности показаний свидетеля.
— Я оставляю за собой право доказать это в кратчайшие сроки.
— Суд не может повторно предоставить отсрочку. У обвиняемой нет других средств защиты, кроме уже предложенных.
— Анна Вердье, я призываю вас согласиться, — воскликнул адвокат. Прислушайтесь к совету господина президента. Не жертвуйте жизнью ради собственных чувств, которые мы уважаем в первую очередь! Согласитесь, чтобы дать понять, что выдвинутое против вас не обоснованно.
Анна лишь отрицательно покачала головой.
— Обвиняемая, — заговорил президент, — у вас есть что сказать в свою защиту?
В ответ девушка отрицательно покачала головой.
В толпе поднялся легкий ропот. Мрачное предчувствие сжало все сердца.
— Слушание объявляется закрытым! Присяжные удаляются на совещание!
***