— Очень приятно, мистер Браун, — она крепко пожала ему руку. — И сколько же врагов вы убили во имя свободы?
— К сожалению, мне не представилось такой возможности, леди президент. В мои обязанности входит эффективное управление войсками.
— Надеюсь без столь храброго командира ваша страна не проиграет войну.
По толпе прошёлся тихий смешок и Виктория проследовала к следующему в шеренге.
— Сержант Итон Райт, леди президент. Подбил пять танков.
— Очень хорошо.
Виктория пожала ему руку, последовала новая волна вспышек.
— Рядовой Улиям Паулер. Пулемётчик. Вместе с пулемётной командной уничтожил тридцать человек.
— Ваши боевые товарищи сейчас на фронте?
— Они все погибли, леди президент, — солдат помрачнел.
— Мои соболезнования.
— Лейтенант Майкл Кинг. Командир диверсионной группы.
— Чем же занимается ваш отряд?
— Подрыв мостов, железнодорожных путей и узлов снабжения в тылу противника.
— Занимаетесь работой истинного джентльмена.
— Сержант Терри Янг. Санитар. В совокупности спас сорок человек.
— Каждая спасённая жизнь важная победа, — Виктория подошла к Саманте и не смогла сдержать удивления. — А вас как зовут, мисс?
— Мастер сержант Саманта Смит, леди президент, — устало глядя ей в глаза, отвечала девушка. — Снайпер.
— И сколько же вы убили людей?
— Не людей, леди президент. Хартийцев сложно назвать людьми после всего, что они сделали.
— Сколько же хартийцев на вашем счету?
Саманте стоило больших усилий сказать это число.
— Двести пятнадцать, — отчеканила она и отвела взгляд.
По помещению прошёлся возглас удивлённой толпы. Фотоаппараты заработали с новой силой. Журналисты окружили Саманту и наперебой задавали вопросы:
— Как такое возможно?!
Вспышка.
— Что вы чувствуете, когда убиваете?!
Вспышка.
— Не является ли ваше заявление выдумкой пропаганды Конфедерации?!
Вспышка.
— Снайперы Конфедерации принимают психотропные препараты?!
Вспышка.
— Помните ли вы первого убитого вами?!
Вспышка. Вспышка. Вспышка.
***
Амелия не питала иллюзий от предстоящего визита. Орден не нарушит своих принципов даже под угрозой полного уничтожения, но попытаться всё же стоило. После грабежа Хартией церквей спонсируемых Орденом, мнение Его Святейшества должно было измениться.
Глава ордена стоял к Амелии спиной, склонив голову перед распятием и шевеля безцветнными губами тихую молитву. Белый балахон слегка сползал на широкий лоб, а белоснежная мантия сливалась с бледной кожей.
— Если вы пришли просить помощи, — не меняя позы прохрипел глава Ордена, — то вы прекрасно знаете наш ответ. Если же вы просто захотели разделить со мной молитву — становитесь. В столь тёмные времена Господь выслушает каждого.
Амелия поровнялась с Его Святейшеством и взглянула на крест, отметив про себя как качественно сделана работа. Распятый Иисус корчился от боли будто он действительно живой, а не выбитый из бронзы. Амелия склонила голову. Она знала одну короткую молитву: «Боже, сделай моих врагов смешными». И это всегда помогало.
— Орден не изменит принципы, — нарушила тишину Амелия. — Но из-за войны пострадало много его последователей.
— Такова воля Господа, — пожал плечами глава Ордена. — Всё это время мы вели разгульный образ жизни и теперь на нас низошла кара.
— И Орден готов с этим смириться?
— Орден не изменит принципы, — кивнул сам себе глава. — Но этого и не нужно.
Его Святейшество ухватился за распятие и потянул на себя. Сработал механизм и рядом с Амелией открылась потайная дверь.
— Пройдёмте, — спокойным тоном позвал за собой Амелию глава Ордена.
За дверью расположились небольшие покои. Сев за стол, Его Святейшество принялся что-то писать на клочке бумаги, а затем развернул перед Амелией.
— Вас устроит такая сумма? — спросил он, пристально глядя ей в глаза.
— Этого хватит чтобы сформировать несколько новых корпусов.
— Значит устроит, — кивнул сам себе глава Ордена. — Мы отправим это в качестве пожертвования в церкви находящиеся на вашей территории, а затем они передадут средства вам. Что вам ещё нужно? Тамплиеры? Много кто из них действительно желает вступить в ваши ряды.
Его Святейшество задумался.
— Мы дадим им право отринуться от Ордена с возможностью дальнейшей реабилитации.
— Разве такое возможно? — удивилась Амелия.
— Это не противоречит принципам Ордена. Теперь вы довольны?
Амелия лишь слегка кивнула.
— Теперь идите прочь и оставьте меня с Господом наедине.
***
— Да, Саманта… — Виктория грустно улыбнулась. — Я хорошо помню нашу первую встречу. Все видели в ней героя войны, хладнокровного солдата. Я же тогда увидела перед собой испуганную девочку, что смогла уцелеть на бойне.
***
Почти сразу после «Момента Х» Белый дом был полностью уничтожен в результате огромного пожара охвативший Вашингтон. Когда поднялся вопрос о новой резиденции президента, выбор пал на апартаменты Виктории: небольшой двухэтажный коттедж на берегу залива. Его миниатюрные размеры будто подчёркивали близость к обычным гражданам.
— Ваша комната наверху, — Виктория указала Саманте в сторону лестницы.
— Вы живёте одна? — поинтересовалась девушка, неся загруженную сумку.
— Что вы, — отмахнулась она. — Мартин просто сейчас занимается общественной деятельностью в Маями. Так что дом пустует.
— Первый джентльмен? — уточнила Саманта.
— Только не говорите этот термин при нём. Он терпеть его не может.
Окно комнаты выходило прямо на утренний залив. Лучи блестели на водах Атлантики и казалось, что волны отдают позолотой. А за горизонтом, вдали отсюда, продолжала идти война. Её голод требовал всё новых жертв, а аппетит был неутолим.
Саманта смотрела на солнце и думала об Алексее. Наблюдал ли он тоже сейчас за закатом? Остался ли в тылу или отправился на передовую? Всё ли с ним в порядке? Ей оставалось надеяться на лучшее. Связь между Старым и Новым светом только начинала налаживаться и о возможности послать обратно даже короткую весточку можно было только мечтать.
Предложение Виктории Саманте погостить несколько дней у неё стало для делегации полной неожиданностью. Но упустить такой шанс они не могли. Лоуренс на прощание дал краткое напутствие:
— Делай что угодно, но склони чашу весов в нашу пользу.
«Делать что угодно».
Играть в двойную игру Саманта не собиралась. Всё равно это было бесполезно перед таким опытным политиком как Виктория. Если уж правды от неё не скрыть, то пускай она узнает всё. А для этого требуется лишь одно — быть собой.
Душистый чай отдавал тёплым паром. Две миниатюрных чашки стояли на верандном столе и ждали когда их наполнят напитком.
— Боюсь, кроме чая я не могу вам ничего предложить, — сказала Виктория, наклоняя носик чайника на чашкой.
— Последний раз я его пила в Варшавском кафе, поэтому приму ваше угощение с удовольствием.
— Вам непривычно видеть окружающую безмятежность, верно?
— Нисколько. Ведь мы и сражаемся, чтобы вернуть безмятежность. Но мне больно, что многим безразлична наша война. Леди президент, я видела собственными глазами как рушатся дома, как разлагаются трупы ещё недавно живых людей и я хорошо запомнила животную жестокость, идущую от хартийцев. Можно сколько угодно вести светские беседы о сферах влияния и господстве, но если посадить всех интеллектуалов в окоп и заставить там сидеть двенадцать часов под непрекращающемся артогнём, много ли кто из них заикнётся о войне, как одном из инструментов политики?
— В кругах упомянутых вами интеллектуалов, да и в остальном обществе вы вызвали большой резонанс. Вокруг только и разговоров о хрупкой девушке, отправивших на тот свет свыше двух ста врагов.
— К чему вы клоните?
— Вы пробудили у простых атлантцев давно забытые чувства национальной гордости. И мы можем это использовать.