Юноша ничего не ответил, только взял в руки винтовку Алексея.
— Я его отвлеку. Не напортачь, Щеголёнок.
Алексей дождался когда пулемёт уйдёт на перезарядку и со всех ног побежал к следующему укрытию. Пули ложились прямо у его ног, но не были в силах поймать Варшавского призрака. Солдат высунулся и почти сразу выстрелил. В тот момент его лицо было объято яростью и жаждой мести за убитых боевых собратьев.
Пулемёт затих, а затем из окна вывалился хартиец с насквозь простреленной головой.
— Отлично, Щеголёнок! — хвалил его Лёша. — Реабилитируешься на глазах. Теперь уходим, пока новые не набежали.
Алексей выбил заколоченное окно и, пригласив за собой юношу, скрылся внутри. Помещение было оборудовано под бар, но заведение закрылось ещё в самом начале войны. Перевёрнутые ножками вверх стулья, осевшая пыль на столах, одиноко стоящие на барной стойке два пустых пивных бокала. На стене осталась висеть одна перекошенная картина. С каждым гремящим взрывом она наклонялась всё сильнее и сильнее.
— Наверное хартийцы правы, — говорил сам себе Алексей, провернув ручку пивного крана, но оттуда вытекло всего несколько капель. — Я уже забыл который день бегаю по руинам этого города как самая настоящая крыса. Хартийцы, похоже, такого же мнения. Они бесятся из-за того, что мы уходим от открытого боя и атакуем исподтишка. Поэтому и называют нас крысами. А Буткевич когда об этом узнал, не придумал ничего лучше как закрепить за второй дивизией название «Краковские крысы». Чего у нас в достатке, так креативности наших офицеров, — Лёша ухмыльнулся, глядя вместе с юношей на перекошенную картину. На ней нарисовали цветущие луга на фоне багрового заката. Простая неказистая картина, но сейчас она служила для двух солдат порталом в лучший мир. — Когда-то здесь собирались люди, — сказал Алексей, смахивая пыль со стола. — Обсуждали прошедший день, строили планы. Кто-то признавался в любви. А некоторые приходили одни, чтобы послушать себя. Когда-то… Давным давно, — в глазах Алексей мелькнула грусть, но она почти сразу сменилась ненавистью. — Запомни мои слова, Щеголёнок. Это всё обязательно вернётся. Мы можем до этого не дожить, но жизнь опять будет бить в этих местах. Люди будут жить ещё лучше, чем до «Момента Х». И никакая сила не способна этому помешать.
Алексей не подозревал, что юноша запомнит его слова на всю жизнь.
— Пойдём. Нам надо найти своих.
В соседнем квартале шла перестрелка. Хартийская пехота пряталась за бронёй БМП, но не ожидала удара с фланга. Алексей вместе со своим новым напарником методично отстреливали врага, пока последний хартиец не пал замертво. В то же время к машине медленно подползал гранатомётчик конфедератов. Попав в слепую зону БМП, он поднялся и пустил ракету. Бронемашина дрогнула и затихла, даже не загоревшись.
— Леший? — удивился идущий к ним навстречу Ян. — Мы думали ты погиб на набережной.
— В моего второго номера попал снаряд. Нечего даже хоронить. Я, как видишь, ещё легко отделался, — сказал Алексей, намекая на повязку.
— Зараза, а я уже отправил отчёт где ты двухсотый. Но ничего. Лучше скажи что это с тобой за пацан?
— Похоже мы единственные кто уцелели на том фланге.
— Получается он из двадцатой роты. Бедняги. Первый бой, а уже все полегли.
— Какова обстановка, майор. Где нам удалось закрепиться?
— Расчёт Буткевича оказался верным. Хартийцы не ожидали от нас столь наглого манёвра и нам удалось форсировать Вислу, закрепившись в нескольких районах.
— Передашь потом полковнику, что ещё пару таких манёвров и от второй дивизии ничего не останется.
— Не ёрничай, Леший. Пока мы их здесь сковываем боем, на остальных фронтах у наших парней развязаны руки.
— И почему меня вечно посылают туда, где нужно сковывать боями, — наигранно вздохнул Алексей.
— Мы сейчас собираемся уничтожить их ремонтный пункт. Вы с нами?
— Конечно, — уставши ответил Алексей. — Я с Щеголёнком поддержу вас.
— Уверен? Рана выглядит хреновой. Тебе бы в госпиталь.
— Выполним задачу и тогда сразу.
— Значит выдвигаемся.
— Послушай, майор, — спросил уже на ходу у Яна Алексей. — Ты же командир полка. Какого чёрта ты ходишь вместе со всеми в атаки?
— В чём преимущество хартийцев над нами?
— Если не учитывать боевой дух, тогда они превосходят нас во всём, — хмыкнул Лёша.
— Хартийские командиры не отсиживаются в тылу, а эффективно руководят солдатами непосредственно на фронте.
— Ага. На радость нашим снайперам.
— Надеюсь я случайно не окажусь в твоём прицеле, — иронизировал Ян.
— Если будешь вовремя платить жалованье, тебе такое не грозит.
Улицу заволокло густым дымом. Щёлкая каблуками сапог, во весь рост, едва не приплясывая, вышел хартийский офицер. Его глаза озорливо бегали из стороны в сторону, словно у нашкодившего ребёнка, а рот скалился, отдалённо напоминая улыбку. За офицером шли цепи пехоты. Так же как и их командир, они всем своим видом презирали смерть.
— Пьяные что ли? — предположил Ян, наблюдая за противником.
— У них сорваны погоны, — заметил Алексей, разглядывая хартийцев через прицел. — Штрафники. Не пьяные они, а под кайфом.
Из-за поворота, давя траками битый кирпич, щебень и оторванные части тел, выехал танк. На башне нарисовали две голубые полосы, перечеркнув патриотичную надпись, белую букву замазали, нарисовав поверх неё большую грязную крысу, готовящуюся к прыжку. Взревев двигателем, танк на всей скорости въехал в толпу, раздавив офицера. Хартийцы, испугавшись, рассыпались по укрытиям.
— Сейчас, — сказал Ян. — За мной! — крикнул он и повёл всех в атаку. Конфедераты с яростным криком последовали за ним.
Дым рассеялся, оголяя пустынную улицу. На ней не было места, куда бы не угодил снаряд. Многие дома разрушило до основания, а через каждые несколько метров лежало тело. Хартийцы, конфедераты, но больше всего мёртвых гражданских. Эвакуацию не провели должным образом и многие оказались меж двух огней. По осевшей пыли и тошнотворному запаху разложений становилось ясно, что лежат они здесь уже не одну неделю. Глядя на обезображенный войной город, Ян презирал своих врагов всей душой.
— Не грусти, майор, — сказал Алексей, подбирая трофейное оружие. — По крайней мере это не твой родной город.
— Я провёл всё своё детство на этой улице, — мрачно ответил Ян.
— Чёрт. Тогда хреново.
— Через два квартала больница, где я родился. За тем поворотом мой дом, на руинах которого устроили ремонтную мастерскую. А вон там, — он махнул в сторону холма, где пылал замок. — Я впервые поцеловался. Но, похоже, хартийцы решили ничего не оставить от Кракова. А заодно и о моих воспоминаниях. Теперь я понимаю, что чувствует Буткевич.
Алексей решил оставить Яна одного и вернулся к танку. Механик чинил лопнувшую гусеницу, под руководством короткостриженой блондинки. Но Лёша всё равно представлял её с длиной косой. Такой она напоминала ему о давным-давно павшей подруге. Алексею казалось, что её дух переселился в эту девушку.
— Инженеры молодцы, — начал он. — Быстро починили мост. Ты приехала как раз вовремя, Ангелина.
— Ещё раз назовёшь меня по имени, — нахмурилась девушка, — и я привяжу тебя к «Войтеку», а затем протяну вдоль всего города.
— Прости, Рапира, — отмахнулся он. — Просто не ассоциируешься ты у меня с этим прозвищем. А вот танку вы очень метко подобрали имя.
— Потому что рычит так, что слышно за милю. И ещё солярки жрёт как три наших танка. Угораздило майора заполучить такой трофей.
— Вот бери пример с нашего командира. Воюет с первого дня, а так и не обзавёлся кличкой.
— Потому что для офицеров это лишнее, — ответил подходящий Ян.
— Войцеховский был другого мнения, но там ситуация была экстремальной.
— Не знаю что было в Варшаве, Леший, — сказала Ангелина, — но здесь полный трындец. Лезут как тараканы.
— Хотел бы я чтобы это были тараканы, — вздохнул Алексей. — У Щеголёнка всю роту положили. Но он молодец. У таких есть шансы пережить войну.