— Простите?
— Сейчас всё поймёшь.
Третий пункт оказался самым долгим. Он делился на несколько десятков подпунктов, говоря о дальнейших действиях каждого из родов войск. Почти все они не несли в себе ничего важного, касающегося переворота. Кроме двух: связи и снабжения. Поставленные Эрвином командиры связи, под видом взлома каналов Конфедерации, должны были выйти с конфедератами на связь и запросить переговоры. В это же время Анджей Ковальчук начнёт посылать приказы в части снабжения. Их суть сводилась к одному — саботаж. Таким образом уже через несколько дней ни одно из подразделений не будет в состоянии вести активные боевые действия, тем самым части сами того не подозревая начнут прекращение огня. Этими приказами и заканчивалась операция «Венский вальс».
— Это гениально, маршал.
— А ты думал мы просто так в штабе свой хлеб едим? — усмехнулся Эрвин. — Конечно, это не самый дерзкий переворот, что знала история. И в нём есть несколько слабых мест. Но ведь слабость вовсе не слабость, если о ней никто не знает, верно?
За окном высаживались гвардейцы. Вильгельм указал командиру отряда Гвардии где был кабинет командира «Отряда сто тридцать семь». Увидев их, Отто Крюгер зарядил пистолет, набрал на телефоне номер и положил трубку на стол. Затем принялся терпеливо ждать гвардейцев. Если ничего не получится, он просто пустит пулю себе в висок.
Дверь открылась и в кабинет зашёл гвардейский командир.
— Глава комитета безопасности, мне приказано вас арестовать.
— Я знаю, младший лейтенант, — спокойно ответил Отто. — Но прежде чем это сделать, поговорите по телефону, — он протянул гвардейцу трубку.
— Чего вы хотите?
— Чтобы вы вспомнили воинскую присягу.
Гвардеец взял трубку и прислушался. Несколько секунд в трубке был лишь белый шум, но затем прозвучал холодный тон:
— Вы узнаёте мой голос?
— Да, — гвардеец побледнел. — Да, господин консул.
— Отлично. Теперь слушайте мой приказ. Возьмите всех предателей живыми. Гарнизон уже поднят по тревоге и окружает заговорщиков. Ваша задача произвести арест.
— Слушаюсь.
— Ave konsyl.
— Ave Hartia.
Гвардеец дрожащей рукой положил трубку.
— Вы слышали приказ консула. Возьмите предателей.
Гвардеец ничего не ответил и, едва держась на ногах, вышел.
«Ещё поживём», — подумал Отто и поставил пистолет на предохранитель.
— В чём дело? — спросил у подавленного командира Вильгельм. — Где Крюгер?
— Простите, лейтенант. Но я давал клятву консулу, а не вам.
Вильгельм не успел ничего понять, как гвардейцы скрутили его и усадили в машину.
***
— Спикер не желает сотрудничать? — спросил маршал по телефону.
— Да, твердит как попугай, что верен только консулу.
— Тогда прострелите ему ногу и нажмите на рану. Посмотрим как далеко заходит его верность.
В этот момент в трубке зашерудело и связь пропала.
— Алло? Чёрт, выбило.
Маршал не знал, что в сейчас в столичный пункт связи ворвался «Отряд сто тридцать семь» и приказал перекрыть линии правительственному кварталу.
— Где Вильгельм? — рычал Эрвин. — Где его носит?
На улице послышался рокот бронетехники. По заснеженной брущатке застучало сотни сапог. Затем через громкоговоритель прозвучало:
— Заговорщики! Вы окружены! Выбросите белый флаг в знак капитуляции и консул Гвин вас пощадит!
Громкоговоритель продолжал горланить на улицу. Сотни солдат, ощетинившись оружием, целились в сторону резиденции. Среди них маршал разглядел отряд гвардейцев, который послал арестовать Отто. Ничего не сказав, маршал направился в сторону выхода.
— Вы куда? — с дрожью в голосе спросила его Элизабет.
— В первую очередь это мои солдаты. А потом уже консула.
Дверь открылась и оттуда, закрепив руки за спиной, медленно вышел маршал.
— Внимание! — крикнул командир и все прицелились в сторону Эрвина.
Маршал, презренно улыбнувшись, смотрел на знамя гарнизона.
— Больше десяти лет назад, — начал Эрвин, — вы под моим руководством брали этот город. В те славные дни истории нашего государства мы начали строить самое лучшее место во всём мире. Но что с вами стало? Почему мои солдаты стали кровожадными убийцами и в тоже время бесхребетными трусами? Почему вы с радостью готовы закрыть собой пулемётную амбразуру, но не можете задуматься зачем вам это делать? Если я не смог привить вам этого, значит я плохой маршал. Что же, раз вам приказали меня убить — вот он я. Стреляйте.
Один из гвардейцев не выдержал взгляда Эрвина и упал в обморок. Другие солдаты переглянулись, а затем один за другим опустили оружие. Многие смотрели в землю, словно пристыженные дети. Навстречу маршалу вышел гвардейский командир.
— Господин маршал, — опустив взгляд, начал он, — пожалуйста, сдайтесь.
— А если нет?
— Если вы не сдадитесь, нам ничего не останется как перейти на вашу сторону. Да, мы те кто с вами с первых дней зарождения Хартии. Но сколько тех, кто искренне верит консулу? Если мы перейдём на вашу сторону — это гражданская война. А тогда Хартии конец.
— Но ведь консул мёртв.
— Маршал, клянусь своими погонами, что слышал его голос по телефону.
— Что же, тогда Хартии в любом случае конец, — сухо констатировал Эрвин, а затем протянул гвардейцу своё табельное оружие. — Вот мой последний приказ: арестуйте меня, младший лейтенант, — говоря это маршал вытянул руки, ожидая когда их закуют в наручники.
***
В миниатюрной беседке двое детей пили чай. Девочка благородным движением руки подносила чашку, при этом глядя заворожённым взглядом на мальчика. Рядом, держа чайник в руках, стояла служанка, готовая по первой команде наполнить чашки. Перед большим особняком, на газоне, двое лордов играли в крикет. Их жёны, облачённые в роскошные платья, сидели в саду и обсуждали последние сплетни светского общества.
— Они не сильно похожи, — объясняла Изабелла, переставляя куклы. — В книге я их представляла совсем по другому. Знаешь на кого больше похоже главные герои?
— На кого же? — поинтересовались у девочки.
— На тебя с мамой. Я думаю вы так и познакомились. Когда пили чай в беседке.
— Ты почти угадала.
— Папа, — девочка загрустила.
— Что такое?
— Не убивай, пожалуйста, маму.
Гвин не ответил, глядя на беседку, где две куклы пили чай.
— Хорошо, — сказал он, не проронив ни грамма эмоций. — Сделаю всё возможное.
***
Его создали ещё в семнадцатом веке, в одной из пыточных испанской инквизиции. Он переходил из рук одного палача к другому, пока не очутился на землях Речи Посполитой. Вскоре его убрали из орудий пыток и он стал достоянием музея. Но Отто Крюгеру так пришёлся по душе Ведьмин стул, что он приказал немедленно изготовить один экземпляр.
Когда гвардейцы отдали маршала «Отряду сто тридцать семь», последнее, что он помнил, как ему вкололи снотворное. Очнулся он в тёмном подвале. Шею, руки и ноги скрепили стальными пластинами. В нос ударил запах крови. Эрвин почувствовал, как от холода дрожит всё тело. Неудивительно, ведь его полностью раздели.
— Подъём, маршал, — послышался шипящий голос. На потолке включилась лампочка и под её свет вышел Отто. Он методично стучал бейсбольной битой по бетонному полу.
— А я знал, что допрос будешь вести ты, — ухмыльнулся Эрвин. — Решили сразу выпустить плохого полицейского?
— В «Отряде сто тридцать семь» нет хороших полицейских, — сказав это, Крюгер с размаха ударил маршала по ноге.
— Ух, — скривился Эрвин. — Не идёт тебе эта бита. Максимум какой-нибудь короткий хлыст.
— Я её купил специально для вас, маршал, — второй удар пришёлся по голове.
— Допрашиваемого нельзя бить сразу в голову, — Эрвин сплюнул сгусток крови. В глазах двоилось. — А то он теряется и ничего не может ответить.
— Говори, ублюдок: почему предал консула? Дело Хартии?
Маршал рассмеялся.
— Я похож на клоуна?
— Знаешь, Малыш Отто, я тебе завидую. Не знаю как ты, а я приказов во благо дела Хартии навыполнялся. Достало. Я заметил, что все войны, даже те, которые я вёл, сначала заканчиваются тупиком, потом катастрофой, а затем перемирием и переговорами. Глядя на то что мы творим, невольно задашься вопросом: на кой ляк мы нагромоздили такие горы трупов? Ведь и без этого нормально жили. Но почему-то нам позарез надо было лезть всё дальше и дальше. И вот мы вышли на свой максимум. На фронте стратегический тупик. И скоро, Малыш Отто, приклад конфедерата вежливо постучится тебе в двери пыточной.