Командир ещё что-то кричал ему, но он не слышал. Последние моменты жизни гвардеец вспоминал о той девушке. Он так и не узнал её имя. Но любил, как будто знал вечность. Через несколько секунд солдат туда и отправился.
***
Правительственный квартал крайне запал в душу Гвину. Он уже начинал планировать, как вся его логистика послужит на благо Хартии. Но это всё же была долгосрочная перспектива. Пока же он обустраивал уютный кабинет бывшей администрации президента, в последствии ставшей его резиденцией. Псу Тучке очень понравилась вычурная мебель и он не побрезговал её пометить. Хартия росла, шла подготовка к торжественной церемонии. Гвин решил, что это будет отличным моментом для бракосочетания. Пусть всё будет законно. Ведь теперь они закон и порядок.
— Холод, какого хрена?! — в кабинет ворвался взъерошенный Пуля и громко ударил по столу, чем напугал шпица. — Ты нахера моих людей повязал?
Гвин молчал, изучая саблю с позолоченной ручкой.
— Отвечай, быстро!
— Возьми синюю папку на столе, — тихо сказал Гвин. Его спокойный голос вводил в дрожь даже самых стойких.
— Что там? — недоумевал Пуля.
— Прочитай внимательно, — чеканя слова, ответил Гвин.
По ходу прочтения на лбу Пули появилась росянистая испарина, кожа начала бледнеть, а от былого боевого настроя не осталось и следа.
— Ты нас кинул, Пуля, — прошипел Гвин. — Сдал легавым. А сам заработал условку и наслаждался свободой. А весь этот цирк с «Белым Дельфином» был для отвода глаз.
— Откуда это у тебя? — только и смог спросить он.
— Разве это важно? Правильно, не важно. Но важно то, что мне с тобой делать. Если человек предал раз, то предаст и в последующие. Этого я допустить не могу.
— Ах, ты сука! Живым меня не возьмёшь!
Пуля набросился на Гвина. Очки альбиноса заблестели, он отскочил, выхватил саблю из ножен и разил ей своего друга. Клинок ударил в самое сердце по самую рукоять.
— Чем?... — хрипя, спросил Гвина Пуля. — Чем ты таким отличаешься от всех нас?
— У меня есть цель, сила и идеология. Без одного из этих составляющих всё бессмысленно. Вы — бессмысленны.
Взгляд Пули потух. Свалился он уже трупом. Остриё блестело со спины побежденного. Подоспевшие гвардейцы лишь наблюдали, как из холодеющего трупа вытекала на чистый кафель кровь.
— И почему она убивает только каких-то отморозков? — спросил себя Гвин, вытаскивая саблю. — Удивительная закономерность. Не иначе.
***
Гвин не мог терпеть костюмы и остался верен парадной форме. Его больше волновал наряд Элизабет. Он не виделся с ней уже сутки, и его это истязало. Гвин словил себя на мысли, что за время операции ни разу не кололся кокаином. Неужели он смог побороть зависимость? И всё только благодаря ей.
А вот и она. Свадебный костюм, что же она ещё могла выбрать? Белая ткань облегала стройное тело, отсутствие декольте словно олицетворяло порядочность и непорочность. На шее ожерелье с белым кристаллом. В волосы мастерски вплели венок из цветов, а сзади две служки несли белую мантию.
— Ты прекрасна, — только и смог сказать Гвин.
— А ты как всегда грубый солдафон, — сказал она и звонко рассмеялась.
— Но ведь таким ты меня и полюбила?
— Нет, полюбила я тебя не за форму. А за желание бороться с этим миром. Гвин… — Элизабет запнулась и отвела взгляд.
— Я слушаю.
— Я хочу сказать очень важную вещь. У нас будет ребенок. Наш наследник.
Гвин не смог выдавить из себя ни грамма эмоций.
— Ты не рад? — грустно спросила она.
— Я… Я рад. Просто ещё не осознал. Я очень надеюсь, что наш потомок будет жить в прекрасном мире.
— Я так счастлива от тебя это слышать. Идём же создавать этот мир!
— Без тебя это невозможно. Мы готовы! — крикнул Гвин. — Открывайте!
Двери открылись. Начал играть орган. Его вибрирующая музыка отдавала по белым стенам и разносилась громким эхом. В зале сидело много людей. Как приближенные Гвина, так и все желающие посмотреть поближе на столь таинственного завоевателя и его прекрасную спутницу. Все безмолвно наблюдали за ними. Кто-то улыбался, кто-то не мог сдержать восторга, но всех объединяло одно: желание им служить. Гвин и Элизабет шли вперёд, чтобы стать мужем и женой. Чтобы вдохнуть в эти места жизнь и начать создавать будущее.
Вскоре простые люди начали между собой называть Гвина консулом, из-за лаврового венка на флаге. Гвину настолько это понравилось, что он официально закрепил звание. Теперь он был консулом. Консулом Гвином. И консул только начинал вести за собой остальных.
Праведное дело
Освальд курил и вспоминал обрывки той информации, что была ему уже известна. Государства не придумывали что-то новое в своей форме правления за ненадобностью. В основном, это были республики, за редким исключением монархии, с государственным аппаратом. Сейчас Освальд изучал как раз такое исключение. Дивидеандская Хартия была монархией с республиканскими ценностями. С точки зрения формы правления она была самым совершенным государством. Консул Гвин, после захвата столицы, просто оживил то, что и до этого прекрасно работало.
Законодательная, исполнительная и судебная власть. Талантливым юношам и девушкам предстояло возложить на себя столь непростую ношу государственного управления.
Законодательной властью выступал парламент из пятидесяти человек, названный Сенат нации. Во главе Сената стоял спикер. Сенат собирался ежемесячно. Представители регионов выдвигали законопроекты, призванные улучшить жизнь граждан и армии. Много часов жарких дискуссий и юридической волокиты создали из Хартии правовое государство. По крайней мере для избранных.
Судебную власть взял на себя Верховный суд во главе с верховным судьёй. Понадобился не один год, чтобы разобраться в запутанной, а иногда и противоречащей самой себе, системе. Верховный суд активно помогал остальным ветвям власти и был неотделимой частью фундамента Хартии.
Исполнительная власть досталась Бюрократическому аппарату. В огромном белом здании сидело сотни человек, занимаясь эффективным налогообложением, внутренним порядком, системой образования и информирования, производства и строительства, введения правок в конституцию. Они делали то, на что уже не хватало сил Гвина и Элизабет.
Отдельной, ни от кого независящей, силой оставалась армия и Генеральный штаб. По факту, всё, чем занимались чиновники Хартии, было ради одной цели — улучшения армии. Армия оставалась главным столпом власти консула и гарантией на доминирование в регионе.
Больше всего Освальда интересовала идеология Хартии. И Эрвин дал ответ на его вопрос. Он просто процитировал Гвина:
«Что нужно каждому человеку? Безопасность и счастье.
Создать безопасность в Хартии проще простого. Мы сделаем столицу самым безопасным местом в мире. Город должен стать неприступной крепостью и оазисом порядка среди пустыни хаоса. Он должен стать предметом зависти и подражания для остальных. Многие будут мечтать сюда попасть, но пускать мы будем лишь тех, кто всеми силами готов приносить пользу Хартии. Остальные земли государства обязаны работать на процветание столицы. Будет много несогласных. Но я уверен, что комитет безопасности решит этот вопрос.
Мы должны вернуть людям утраченное прошлое. Мы дадим им надежду, что всё вернётся на свои места. Мы обязаны обеспечить людей ежедневным информированием о победах государства. Они должны начать чувствовать себя частью чего-то целого. А мы внушим им, что только будучи частью великой силы можно будет добиться чего-то стоящего. Мы внушим, что только здесь прекрасный мир, а вокруг бесконечный ужас. Ужас, с которым нужно бороться.
Такого моё виденье процветания Хартии».
— Процветание, живущие на крови и во лжи, — закончил мысль Освальд, выпустив сигаретный дым.
***
Крик, от которого стынула кровь в жилах, и слёзы от невыносимой боли. Бледные ладони со всей силы сжимали белую простыню. Будто это помогало облегчить агонию. От страшных конвульсий по всему телу душа была готова покинуть бренную плоть.