На счёт Европы Гвин был прав. Тогда на политической карте существовали сотни мелких государств. В итальянском полуострове и на Британских островах ведущую роль занимали торговые республики. На Балканах до этого десятилетиями враждующие народы смогли заключить мир перед надвигающейся угрозой Хартии. На бывших территориях Франции, Германии и Скандинавии преобладали преимущественно вольные города. Самым влиятельным из них стал Берлин или же, если говорить о государстве, Волгфрай. И, конечно же, Прибалтийский союз. Объедение десяти вольных городов. Страна, которая станет катализатором дальнейших тектонических событий.
***
«А ведь если бы не слепая самоуверенность, всё могло быть по другому, — думал Эрвин. — Могло быть».
Его машина завязла в грязи, и маршал решил пройти последние километры пешком. Вечернее солнце перед своим уходом решило поджечь небо. Вдалеке, на фоне огненных оттенков, ещё слышались перестрелки и взрывы. По пути Эрвину встретился сгоревший БТР. Башню машины расплющило, все люки распахнулись, орудие вырвало, траки вывернуло наизнанку. От груды металлолома ещё тянуло сгоревшей копотью, отчего становилось тяжело дышать. Маршал не отходил и безэмоционально смотрел на последствия своих поступков. На броне он смог прочитать едва различимую надпись белой краской: «За великого маршала Эрвина!»
Теперь сомнений быть не могло. Экипаж доверил ему свои жизни и сгорел, свято веря, что так нужно. Что это для общего блага.
И Эрвин вспоминал, почему так случилось, что они превратились в пепел. И не только они.
Первая фаза операции шла успешно. За две недели войска прошли двести километров, почти не вступая в бои. Каждый питал уверенность, что через месяц, в худшем случае через два, сопротивление будет сломлено. Армия подошла к широкой морской преграде — Двине. А за Двиной была столица — Рига, где их ждала такая скорая победа. Наведя пять понтонных переправ, передовые части начали занимать плацдарм на противоположном берегу. И тут случилось немыслимое и страшное. Лично для Эрвина это стало холодным душем.
Войска на плацдарме угодили в огненный мешок. Сыпались доклады о подавлении хартийских частей вражеской артиллерией и дерзких пехотных атак на переднем крае. Маршал злился. Если бы не беспечность разведки и, в особенности, Отто, он бы ни за что не отправил войска на верную смерть. Но теперь из-за дезинформации гибли его люди.
Эрвин отстоял плацдарм. Артиллерия была подавлена контрбатарейным огнём, атаки пехоты захлебнулись. Маршал про себя отметил, что будь у Прибалтийского командования больше опыта, его люди бы не выстояли. И тем не менее из пяти переправ уцелела только одна, а войска на плацдарме потеряли до восьмидесяти процентов личного состава.
Почему для разведки стало неожиданностью новые Прибалтийские части? Всё просто. «Отряд сто тридцать семь» проморгал поставки вооружения от стран Европы. Проморгал Отто и партизанскую борьбу, развернувшуюся по всей Прибалтике. Конечно, ничего этого Крюгер не доложит Гвину. Операция развивается успешно, враг в панике бежит. Да, враг бежал. Но чтобы полностью подавить все очаги сопротивления понадобится целый год. Эта операция станет для Эрвина первым щелчком по носу.
Второй «щелчок» не заставил себя долго ждать. На фоне последних событий Берлин инициировал съезд правительств вольных городов. В результате была создана Вольная Европейская Конфедерация, ставившая целью сдерживать Хартийскую экспансию.
Маршал шёл и думал, что делать дальше. Бросать вызов всей Европе — самоубийство. Это он понимал с самого начала. Но складывалось впечатление, что понимал грядущую катастрофу только он. Его попытки отговорить консула от бесперспективной авантюры сразу отметаются и кажутся тщетными. Единственный человек, имеющий влияние на Гвина — Элизабет. Да, он по старой дружбе попросит её поговорить со своим супругом. У неё должно получиться.
Эрвин заходил в пригороды Риги. Здесь, несмотря на выбитые стёкла, город ещё оставался целым. Но от одной мысли, что было в центре, где развернулись жестокие бои, по всему телу шёл неприятный холодок.
— Стой, стрелять буду! — послышалось сзади.
Эрвин не остановился, упрямо идя дальше.
— Я сказал: «стоять»!
— Ну так стреляй, — устало ответил Эрвин, развернувшись. — Чего ждёшь?
— Маршал… — солдат вытянулся и посмотрел на Эрвина как на полубога.
— Докладывай, сержант, — приказал Эрвин, приблизившись.
Маршал не мог определить, сколько солдату лет. Скорей всего только восемнадцать. Молодое лицо паренька вымазалось в грязь и копоть, кончики волос обгорели, и от них несло гарью. Форма порвалась в нескольких местах, а на каске зияла глубокая вмятина. Эрвин послал этого мальчишку в ад, и он сумел выжить. Девятый год Эрвин посылает их на мясорубку войны, и они с улыбкой подчиняются. Глядя в горящие жизнью глаза солдата, маршал неожиданно осознал один факт: ему надоело воевать. Ещё немного, и он упадёт перед этим юношем на колени и станет просить прощение за отнятые лучшие годы жизни. Ещё немного, и он это сделает.
— Господин маршал, тут не безопасно, — продолжал сержант. — Пройдёмте в укрытие, мы вас угостим горячим чаем.
— Ты после боя?
— Так точно. Руководил зачисткой здания в трёх кварталах отсюда.
На груди маршала блестела золотая медаль «За взятие Риги». Город ещё не пал, но медали уже изготовили и вручили. Эрвину вдруг стало противно её носить на своей груди.
— Держи, — Эрвин сорвал с себя награду и нацепил на грязный китель сержанта, — ты заслужил её больше, чем я.
— Маршал… — солдат едва устоял на ногах. — Я не могу её от вас принять.
— Можешь. Это приказ.
***
Покрытие давно не открывавшихся шлюзов поросли плесенью. Вода, внутри причала дока, от недостатка света казалась чёрной и цвела. В воздухе веяло неприятной сыростью. Из дыр в крыше просочилось несколько лучиков света, падая на ржавую палубу огромного линкора.
Нос корабля не успели достроить, отчего оголялись пустые внутренности судна. В корпусе зияло четыре дыры, где должны разместить трёхсотпятимиллиметровые орудия. Огневая мощь снарядов линкора способна стереть с лица земли небольшой городок. Тень от цитадели и капитанского мостика падала на Эриха. Адмирал сладко улыбался. Наконец-то он нашёл достойного кандидата на роль флагмана флота Хартии.
— Красавец, — не скрывая восторга, прошептал Дёнец.
***
Несмотря на преодоление кокаиновой зависимости, консулу пришлось столкнуться с её последствиями. Помимо регулярных болей в ноге, начались проблемы с сердцем. В груди неприятно покалывало, а ночью всё только обострялось. Несколько раз Гвин едва не задохнулся в постели от сердечного приступа. Никакие курсы лечения не помогали до тех пор, пока Элизабет не предложила один необычный выход.
Алтайские маралы. Благородные олени, живущие у подножья уральских гор. Несколько особей выловили и доставили в заповедник под столицей. Весной у оленей начинали расти их огромные рога. В этот период они ещё не отвердели, и из них сочилась молодая и свежая кровь. Народные поверья твердят, что экстракт этой крови имеет лечебные свойства. Но чтобы узнать об этом, животное должно пережить страшные мучения.
Оленя связывают, рога зажимают на специальном верстаке, затем подымают и животное начинает беспомощно дёргаться. Полные жизни рога срезают. Животное кричит от жуткой боли, но ничего поделать не может.
Затем ещё тёплой кровью наполняют ванну. Раз в год, каждую весну, консул проходил реабилитацию. Раздеваясь до гола, он по горло погружался в кровавую субстанцию. Включалась тихая спокойная музыка. Тело расслаблялось. Каждая клеточка кожи омолаживалась, а так терзающая внутри боль отступала. Гвин закрывал глаза, мысли покидали голову и он мог ненадолго ни о чём не думать. Была бы его воля, и консул никогда бы не покидал кровавую ванну. Если твои руки и так по локоть в крови, так почему же в этой крови не искупаться?