— Верно, — ответила себе первая леди. — А что если я дам тебе такую возможность? Шанс исполнить мечту? Готов ли ты на это?
Вилли не отвечал. Он закрыл глаза. Сквозь тьму на него смотрело грустное лицо Алисы.
— Вильгельм, ты поможешь мне?
— Почему я должен тебе верить?
— Потому что я — твой проверенный источник. Хотя бы поэтому.
***
Хартия начала наращивать войска на западной границе. Официально эти маневры проходили под видом учений, но какое вторжение не начиналось под видом учений?
В Конфедерации всё прекрасно понимали. Началось формирование армии, увлечения выпуска оружия, подготовка к обороне и заключение с соседями дипломатических и торговых отношений. Начинался обратный отсчёт, и мир затаил дыхание.
Алексей возвращался с канцелярии в подавленном настроении. Информация о готовящемся вторжении вынудило его принять для себя важное и дерзкое решение. Он отпросился с работы пораньше, хотел побыть дома один и всё обдумать. А к тому времени из театра вернётся Саманта, и они ещё раз всё обсудят.
Но у судьбы, как всегда, были свои планы. Саманта оказалась дома. Она сидела на кровати, обхватив руками колени, и грустно смотрела в одну точку.
— Милая, что случилось?
— Театр закрывают, — казалось Саманта вот-вот заплачет. — Урезают финансирование.
— Ну вот и началось, — вздохнул Алексей.
— Что началось? — девушка удивлённо взглянула на Лёшу.
— Сейчас много чего закрывают. Не только театры. Время такое. Как я и предполагал – страна готовится к войне. Каждый готовится к войне за право жить так, как он хочет. И даже я… — Алексей отвёл взгляд.
— Лёша? Что ты уже задумал?
— Как всегда — несусветную глупость. Я не могу и не имею право сидеть в стороне, пока решается судьба мира. Я записываюсь в армию. Тогда мы не смогли остановить Гвина, и вот во что это вылилось. Я должен понести ответственность за свои поступки.
— Ты опять идёшь в самое пекло и оставляешь меня одну? Ты же понимаешь, что мне хуже всего, когда я тебя жду. А мне уже надоело тебя откуда-то ждать.
— Давай хотя бы ты не будешь делать глупости.
— Ну уж нет, — Саманта ехидно улыбнулась. — Мы поэтому и вместе, потому что совершили за свою жизнь много глупостей.
— Да делай что хочешь, — махнул Алексей. — Девушек всё равно не берут в армию.
— Значит вступлю в Союз сестёр милосердия. У меня есть медицинский опыт.
— Как хочешь. Ты вольна делать что угодно. За это мы и собираемся сражаться.
— Может всё-таки там наверху хватит сил решить всё мирным путём?
— Я тоже не хочу верить в самое худшее. Но факты говорят о совсем не радужных вещах.
***
Стройные ряды двухъярусных кроватей. Вычищенный до блеска деревянный пол. Острый запах сигарет вперемешку с хлоркой.
— Смирно! — рявкнул офицер.
Молодые солдаты дружно вытянулись как струны. В помещение, громко шагая, зашёл фельдфебель. На кители покачивалось несколько медалей, вся правая сторона лица покрылась глубокими шрамами. Офицер смерил взглядом курсантов. Его глаза ничего не выражали, кроме презрения.
— Я фельдфебель Ковальский! По совместительству старший инструктор этого учебного сброда. Моя задача – отсеять зёрна от плевел, а из остальных сделать гордость нашей великой страны. С этого момента без моего прямого приказа вы не имеете права ни на какую самодеятельность. Скажу стоять — будете стоять. Скажу бежать — будете бежать. Скажу пожертвовать собой — умрёте без вопросов. Это понятно, мрази?!
— Так точно, господин фельдфебель.
— Херня, я вас не слышу! Отвечаете как девственницы перед первой бурной ночью!
— Так точно, господин фельдфебель!
— Если вы, бабы, выживите в учебке, если вы каким-то образом переживёте курс молодого бойца — вы станете одними из лучших солдат этого мира, верными псами консула, молящими о том, чтобы вас спустили с цепи! Но до этого дня вы — просто блевотина! Вы — низшая форма жизни на земле! Вы вообще нихера не люди! Вы всего лишь неорганизованная стая скользких вонючих жаб! Я строг и поэтому я вам не понравлюсь! Но чем больше вы будете меня ненавидеть, тем большему вы научитесь! Я строг, но я справедлив! У меня здесь нет расовой и религиозной дискриминации. Мне насрать на кочевников, на жидов, на исламистов и будистов! Вы все здесь одинаково никчёмны! Моя задача — избавится от тех, кто неспособен служить в моей любимой Гвардии! Вам это понятно, мрази?
— Так точно, господин фельдфебель.
— Херня, я вас не слышу!
— Так точно, господин фельдфебель!
Вильгельм совсем забыл свой облик без бороды и длинных патл. После бритья и стрижки налысо он выглядел очень комично. Форму выдали не по размеру. Из-за этого штаны всё норовили упасть и их приходилось придерживать. Сапоги сдавливали ступни и причиняли неприятную боль.
Вилли понял, что вляпался конкретно, но что-то предпринимать было уже поздно. Оставалось подчинится и смотреть, что будет дальше. Он не мог представить, что нужно было сделать, чтобы его записали в академию. Вильгельм слышал, что сюда попадали только родственники влиятельных людей Хартии. На фоне мальчишек, ещё не избавившихся от пуха под носом и на щеках, он был самым старшим. Такого же возраста, как и фельдфебель.
— У такого говна остались живые родители? — фельдфебель вывел Вильгельма из забытья.
«Ублюдок», — прошипел про себя Вилли.
— Никак нет, господин фельдфебель!
— Держу пари, что они были рады избавиться от такого недоноска, как ты. Имя.
— Курсант Вильгельм. Вильгельм Миклонский.
— Вильгельм? Какой ещё Вильгельм? Ты откуда с таким именем здесь взялся?
— Мой отец был немцем, господин фельдфебель.
— Мне не нравится имя Вильгельм. Вильгельмами называют либо аристократов, либо дегенератов. Отныне ты — курсант Всеволод Большое Гнездо. Нравится такое имя?
— Так точно, господин фельдфебель!
— Ты меня презираешь, курсант Большое Гнездо?
— Никак нет, господин фельдфебель.
— Тогда убери эту кислую мину со своей рожи.
— Господин фельдфебель, я ничего не могу поделать.
Фельдфебель, не долго думая, зарядил своим пудовым кулаком Вильгельму в солнечное сплетение. В глазах потемнело, воздух вышел из лёгких, на секунду Вилли потерял сознание. Очнулся он уже на полу, держась за ушибленное место.
— Встал!
Вильгельм с трудом поднялся.
— Курсант Большое Гнездо, тебе лучше начать всё делать дисциплинированно и на крепкую пятёрку. Иначе домой ты отправишься по частям. Ясно?!
— Так точно, господин фельдфебель.
«Дом. Если бы он у меня был…»
***
Восемь солдат расположились в небольших траншеях. Каждому выдали автомат. У кого-то с непривычки дуло ходило ходуном, у некоторых от волнения дрожали руки. Все прицелились в сторону мишеней и ждали команды. На каждую мишень приклеили фотографию консула Гвина, но со ста метров её почти не было видно.
— Пли! — заорал инструктор.
Все нажали на курки, и автоматы оглушительно застрекотали на всю округу. Во все стороны летели щепки и куски бумаги. Консулу попадали в лоб, глаза и скалящийся рот.
— Отставить! — приказал инструктор и начал разглядывать мишени сквозь линзы бинокля. — Первый номер, — мишень почти не задели выстрелы, и лицо Гвина осталось целым, — отвратительно! Второй номер, — результат был такой же, — отвратительно! Третий номер, — пули едва задели щёки консула, — ужасно. Четвёртый номер, — две пули угодили точно в лоб, — нормально. Пятый номер, — фотография почти уцелела, — ужасно. Шестой номер, — пули попали точно в глаза, — неплохо. Седьмой номер, — шесть или семь пуль угодили точно в цель, — пойдёт. Восьмой номер, — инструктор осёкся. От фотографии не осталось места, куда бы не угодила пуля. Лицо консула с небывалой ненавистью полностью уничтожили. — Восьмой номер, имя!
— Алексей, господин инструктор!
— Алексей, ты кем был до учебки?
— Работал переводчиком в канцелярии.
— Нихера себе переводчики пошли. Ты раньше когда-то стрелял?
— Никак нет, — соврал Алексей и широко улыбнулся.