— Пожалуйста, — вежливо настаивала она, навязывая ему деньги, — Я уверена, что вы найдете им применение.
— Конечно, — сухо ответил он после паузы, взял деньги и засунул их в задний карман джинсов. — Я провожу вас до квартиры, — добавил он.
Кэти была слегка обескуражена, когда он вежливо, но твердо взял ее под локоть. Это был подчеркнуто галантный жест — она поняла, что неосторожно задела его.
Он вставил ключ в замок и открыл перед ней дверь. Кэти вошла внутрь и повернулась, чтобы поблагодарить, но он неожиданно сказал:
— Если не возражаете, я хотел бы воспользоваться вашим телефоном, нужно выяснить, что там с техпомощью.
Его могли арестовать из-за нее. Кэти понимала, что обычная учтивость требует разрешить ему позвонить. Тщательно скрывая свое нежелание впускать его, она отступила, чтобы он прошел в ее роскошную квартиру.
— Телефон на кофейном столике, — сказала она.
— Я собираюсь здесь задержаться, чтобы быть уверенным, что ваш друг, — он с презрением подчеркнул это слово, — не пришел в себя и не решил сюда заявиться. Тем временем механики завершат работу, и я пешком вернусь к гостинице. Это недалеко.
Кэти, которая даже не подумала, что Роб может прийти сюда, застыла с босоножкой в руках. Конечно же, Роб больше никогда и близко не подойдет к ней после того, как она его отвергла и стала свидетельницей его унижения.
— Я уверена, он больше не появится, — сказала Кэти. Но ее охватила запоздалая дрожь. — Я, пожалуй, приготовлю кофе. — Она направилась на кухню. И так как у нее не было выбора, вежливо добавила:
— Не возражаете?
Рамон принял ее предложение в таких изысканных выражениях, что ее сомнения в его порядочности исчезли. С тех пор как они познакомились, он не сказал и не сделал ничего такого, что заставило бы сомневаться в нем.
Только оказавшись на кухне, Кэти обнаружила, что в мыслях о встрече с Робом она забыла купить кофе. Это ставило ее в неловкое положение. Внезапно она почувствовала, что ей необходимо выпить чего-нибудь покрепче. Открыла шкаф над холодильником и достала бутылку бренди.
— Боюсь, что смогу предложить вам только бренди или воду, — обратилась она к Рамону. — Кока-кола выдохлась.
— Бренди было бы неплохо.
Кэти плеснула бренди в два бокала и вернулась в гостиную, как раз когда Рамон повесил трубку.
— Техпомощь уже добралась?
— Да, механики ремонтируют, и я скоро смогу ехать. Рамон взял бокал и насмешливо осмотрелся.
— А где ваши друзья? — поинтересовался он.
— Какие друзья? — безучастно переспросила Кэти, устало опускаясь в бежевое кресло.
— Лесбиянки. Кэти рассмеялась:
— Неужели вы слушали, что я говорила? Глядя на нее сверху вниз, Рамон кивнул, но ни тени улыбки не было на его прекрасно очерченных губах.
— Я был позади вас. Пытался дозвониться от бармена.
— Лесбиянок я выдумала.
— Но адвокатов вы действительно не любите?
— Честно говоря, да. Долго рассказывать. Но уж тщеславных во всяком случае.
— А вы не тщеславны?
Кэти подняла на него изумленные глаза. Была детская беспомощность в том, как она сидела в кресле, поджав под себя голые ноги.
— Я… я не знаю.
— А когда вы предположили, что я вожу эту рухлядь?
Впервые за эту ночь Кэти искренне улыбнулась, мягкие губы дрогнули в обаятельной усмешке, ее глаза блестели.
— Я, наверное, была слишком ошеломлена и не очень понимала, что говорю. Но к этой гостинице обычно не приезжают на грузовиках.
— А что в этом предосудительного?
— Да в общем-то ничего. Хотя некоторые могут посмотреть на это косо.
Рамон как будто удивился се словам. Взгляд его скользнул по рассыпавшимся по плечам золотистым волосам Кэти. Неожиданно Рамон отвел глаза. Подняв бокал, он залпом выпил половину.
— Бренди пьют маленькими глотками, — заметила Кэти, но тотчас поняла, что допустила бестактность. — Я имела в виду, — неуклюже исправилась она, — что люди, которые привыкли его пить, обычно предпочитают пить медленно.
Рамон опустил бокал и пристально посмотрел на нее.
— Спасибо, — ответил он с безупречной учтивостью. — Я попытаюсь этого не забыть, если мне еще когда-нибудь посчастливится пить бренди.
Кэти ощутила неловкость: она не хотела оскорбить его. Кэти наблюдала, как он стоял у окна спиной к ней, его фигура была резко очерчена на фоне занавески. Окно выходило на стоянку, за стоянкой проходила широкая пригородная улица. Прислонившись плечом к оконной раме, он медленно потягивал бренди. Кэти отметила, что его белая рубашка туго обтянула широкие мускулистые плечи. Ей хотелось, чтобы он ушел. Ее физические и духовные силы были истощены. И незачем ее охранять — Роб не придет.
— Сколько вам лет? — внезапно спросил он. Их взгляды встретились.
— Двадцать три.
— Пора бы побольше понимать в правилах приличия.
— Что вы имеете в виду?
— То, что я неприлично пью бренди, вы заметили. А прилично ли приглашать в гости первого встречного? Стоило бы больше думать о своей репутации.
— Первого встречного?! — взорвалась Кэти. — Если мне не изменяет память, вам нужно было позвонить! Прикажете отказать человеку, который за меня вступился?! Не знаю, как там у вас в Мексике или где…
— Я родился в Пуэрто-Рико, — подсказал он.
Кэти проигнорировала это.
— ..но здесь, в США, уже нет таких примитивных понятий о женской репутации! Мы делаем то, что нам нравится!
Его, несомненно, разбирал смех.
— И вы делаете то, что вам нравится?
— Конечно! — с чувством воскликнула Кэти.
— И что же вы делаете?
— Простите?
— Что вы делаете из того, что вам нравится?
— Все, что хочу!
— И что же вы хотите сейчас? Хриплые ноты в его голосе заставили ее внезапно осознать всю чувственность, исходящую от его могучего тела. Обтягивающие джинсы и плотно облегающая белая рубашка только подчеркивали первобытную красоту. Кэти задрожала, когда его взгляд коснулся се лица, задержавшись на мягких полных губах, прежде чем скользнуть на грудь, бурно дышавшую под мягкой тканью платья. Она почувствовала что-то пронзительное, вызывающее смех, а может быть, и слезы, а может быть, и то и другое вместе. Кэти Конелли ухитрилась оказаться в обществе пуэрто-риканского Казановы, который решил, что сможет разрешить одним махом все ее сексуальные проблемы! Заставляя себя быть оживленной, она наконец ответила на его вопрос:
— Чего я хочу сейчас? Я хочу быть счастливой. Я хочу быть… свободной. — Она закончила неуверенно — темные чувственные глаза мешали ей собраться с мыслями.
— И от чего же вы хотите быть свободной? Внезапно Кэти резко вскочила на ноги:
— От мужчин!
Как только она встала, Рамон подошел к ней неторопливой осторожной походкой:
— Вы хотите быть свободной от своей свободы, а не от мужчин.
Кэти начала пятиться к двери, а он наступал. Да она сошла с ума, впустив его в квартиру! Изнасилует, а то и убьет в придачу, вот чем это кончится! Она вздрогнула, когда ее спина коснулась двери. Рамон остановился в шаге от нее:
— Если бы вы хотели освободиться от мужчин, как говорите, то не пошли бы ночью в бар, где вы столкнулись с этим человеком. Вы не знаете, чего хотите.
— Я знаю, что уже поздно, — сказала Кэти дрожащим голосом. — И я знаю, что хочу, чтобы вы ушли.
Он прищурился, глядя на нее, но его голос смягчился, когда он спросил:
— Вы боитесь меня?
— Нет, — солгала Кэти. Он удовлетворенно кивнул:
— Тогда вы не будете против, если я приглашу вас завтра пойти со мной в зоопарк?
Кэти могла сказать, что у нее нет ни малейшего желания куда-либо идти с ним… Нет, сейчас лучше соглашаться на что угодно, лишь бы он убрался отсюда…
— Хорошо, — сказала она. — Во сколько?
— Я зайду за вами в десять утра.
Когда дверь за ним захлопнулась, Кэти почувствовала себя пружиной, которую скручивали все туже и туже, как будто кто-то хотел посмотреть, до какого предела ее можно закрутить, прежде чем она сломается. Она нырнула в постель и уставилась в потолок. У нее достаточно проблем, не хватало только латиноамериканца с зоопарком. Вспомнив сцену с Робом, Кэти в отчаянии зарылась головой в подушку. Нет, к черту все! А завтра, конечно, надо пораньше удрать из дому. К родителям. Давно пора их навестить.