Ей хотелось развязать эту связь, взять лезвие и полоснуть по рукам, чтобы заглушить боль. Она уставала от слез так, что все отпускало, – и тогда могла рисовать, с полуулыбкой, во второй половине ночи, когда слез не осталось, а в голове ни одной мысли, и можно просто рисовать мир.
Может, я ее придумала, но она важна для меня. Не будь ее, не было бы и меня.
Моя версия, что есть люди, не созданные быть счастливыми. В них другая энергия, другая программа – сделать что-то, а потом или жить как все, или уйти. Их создали не для любви, хотя они могут любить, их создали сильными, чтобы они выполнили задачу. Но я пока не знаю, из их ли я числа.
Так что землю я оставляю на всякий случай. С высоты двадцать второго этажа острее чувствуешь, что жизнь в твоих руках, набираешь воздуха в легкие и живешь дальше.
Глава 1 ЖИЗНЬ
1
Утро. Я просыпаюсь без Олега. Помню, что во сне видела много всего. Первая утренняя мысль – а что, если у меня нет таланта? Совсем. Ни капельки.
Мне страшно встать и посмотреть свои рисунки, чтобы определить. По большому счету, я никогда не слышала объективных мнений на их счет – друзья, пусть даже с превосходным вкусом, но друзья, Олег, люди на выставке? Пиар-менеджеры?
Все, что касается выставки, было вообще не в счет, потому что это имело к искусству такое же отношение, как тарелка супа в забегаловке.
Олег говорил, что у меня есть талант.
В итоге я сидела на кровати и думала о том, что все пропало. Нет жениха, нет целей, нет призвания. Работа есть, но это так противно. Разве это то, чем я хотела заниматься? Олег этого не понимал. Он думал, что это замечательная высокооплачиваемая творческая работа – придумывать дизайн интернет-проектов, ведь сейчас все акценты делаются на Интернет. Конечно, он предпочел бы, чтобы я работала по профессии, архитектором.
Но сколько получает молодой архитектор в Москве?
Сначала он работает «чертежником» на неполный день или берет работу на дом – получает $300–500. Потом он становится архитектором: либо идет в ряды Моспроекта с жестким графиком и зарплатой в 30–35 тысяч рублей, но с возможностью роста. Другой вариант – пойти в большую мастерскую и заниматься примерно тем же, но с более лояльным графиком и зарплатой в 40–50 тысяч. Или можно пойти в маленькую конторку, где в твои обязанности входит все на свете, а перспектива вырасти до главного архитектора проекта по интерьерам квартирок туманна, но зато к тем же самым 40–50 тысячам бывает довольно солидный процент от выполненных проектов. Ну и конечно, есть шанс на собственную практику, это принципиально другие деньги, но никакой стабильности.
Если оставаться в колее карьерного роста, то после просто архитектора есть шанс вырасти до ведущего архитектора с окладом 60–80 тысяч, а затем до главного архитектора проекта со 100–120 тысячами. А я тратила деньги легко – уйма туфель, сумочек, платьев. Я хотела жить сегодня.
Но я могла бы вести себя иначе: как-никак, у меня был жених. Можно было перекинуть вопросы материальной заботы с себя на него. Множество знакомых девушек делали именно так и, кажется, наслаждались жизнью.
Только вот я не могла. Я отказывалась от рабочих проектов только тогда, когда обострялись внутренние противоречия, когда я была не в ладах с самой собой. Если я не делала этого, то вся работа становилась мне отвратительной. Как я могу работать, если не знаю, кто я и зачем мне это.
Поэтому я избавлялась от проектов и оставалась наедине с собой. Я думала, гуляла, пила кофе одна, ходила в кино одна, читала, смотрела дома артхаусные фильмы или, наоборот, легкие комедии – в зависимости от состояния. Читала на английском и французском, листала учебник испанского. Убиралась, готовила. Если могла, рисовала. Все это не было тратой времени и денег – в смысле упущенных возможностей. Это было необходимостью.
Во всех остальных случаях я делала много проектов. Да, я могла свалить все финансовые аспекты своего существования на Олега. Теоретически могла, а практически – это спровоцировало бы очередной срыв.
Периоды, когда я отдыхала, заканчивались именно тем, что я начинала презирать себя за то, что не зарабатываю денег, не выстраиваю фундамент собственного благополучия. Чтобы одна тоска не сменялась другой, я срочно брала работу.
Будучи на полном обеспечении жениха, я бы была полностью разбалансирована, ощущала бы собственную никчемность, бесполезность. Бессмысленность всех усилий, полное поражение. В общем, это было бы равносильно пуле в лоб.
Это с одной стороны. А с другой, я не любила свою работу.
Точнее, ненавидела систему. Если я делала что-то хорошо, то только забывая о том, для кого и для чего все это делаю.