– Ну что ж, тогда кропайте.
Приемная редактора находилась в самом конце длинного коридора. Остап прошел мимо корректорской, нескольких кабинетов, машбюро и уперся в закрытую матово-стеклянную дверь. Он стукнул по стеклу так звонко, так резко, что из кабинетов и машбюро высунулось несколько настороженных голов. Послышалось шипение:
– Товарищ, наш редактор не принимает!
– Меня примет. Работайте, товарищи, работайте!
Посетитель торкнулся еще сильнее. За стеклом, будто швейная машинка, сердито застучали каблучки. Ключ в замочной скважине повернулся, дверь шумно отворилась на обе половины, показалась заспанная секретарша.
– Что это за стукотня! – возмутилось что-то среднее между пионервожатой и руководительницей кружка домоводства. -Что же вы тут, товарищ, буйствуете!
– Товарищ не буйствует, – возразил посетитель, товарищ ищет свои законные права.
Бендер уже проник в приемную и озирался, точно в самом деле искал, не завалялись ли где его права.
Секретарша окинула посетителя ненавидящим взглядом.
– Главный редактор никого не принимает!
Но настырный посетитель уже исчез за дверью редакторского кабинета.
Редактор сидел за столом и смачно сморкался в носовой платок.
– Вы из обкома? – рассердился он, всматриваясь в лицо посетителя. – По какому делу?
– Я по важному делу.
Начав с этой лаконичной импровизации, великий комбинатор уже не сомневался, что успех обеспечен.
– По важному? – удивился редактор.
– По сугубо важному! По архиважному!
– Хорошо, я согласен... – Редактор кашлянул. Последнее слово его, видимо, убедило. – Если по очень важному...
– Моя фамилия Гурий. Администратор Прилежаевского конного завода, – представился Остап.
– Прилежаевский конный завод?
– Наш директор, товарищ Ляшко, вы его, вероятно, знаете, – начал посетитель с грустной улыбкой, – весьма обеспокоен тем обстоятельством, что ведущая областная газета предательски молчит об организованном нашим заводом международном конном пробеге...
– Пробег? Международный?
– Ростов-Дон-Париж, – продолжил Остап уже со вздохом. -Поначалу хотели до Праги, но потом подумали и решили: до Праги, пожалуй, не сможем, а вот до Парижа дотянем. Чему быть, того не миновать! Правильно говорю?!
И Остап похлопал редактора по плечу.
– А мы действительно замалчиваем?.. Да, странно. Весьма странно. – Редактор вызвал секретаршу. – Вот что, Агнесса, немедленно ко мне нашего лучшего репортера!
– Аполлинария Холодного?
– Давай, давай, давай! И побыстрее!
Не прошло и десяти секунд, как в кабинет редактора приплыла акула ростовского пера.
– Что же вы, товарищ Холодный? – кашлянул Аггей Трифонович.
– А что я, товарищ редактор? – сердито отозвался репортер.
– Не налаживаете разлаженное дело? – осведомился Длинноногов. – Как же это?!
– Как же не налаживаю, когда налаживаю?! – возразил репортер.
– Нет, не налаживаете.
– Налаживаю. Вот как раз сейчас пишу статью о Межконпробе "Ростов-Дон-Париж"!
– Как? – почесывая за воротником, удивился редактор. -Вы в курсе?!
– Помилуйте, Аггей Трифонович, вся страна в курсе!
– А почему же я не в курсе?
– Так ведь... – заколебался репортер и тяжело вздохнул.
– Что вы там бубните?! – возмутился редактор.
– А-а... – протянула акула пера. – Я как раз вам сообщаю об этом.
– Немедленно в печать! – изо всей силы напрягая свой голос, приказал главред. – Хорошенько общелкайте материал и немедленно в печать! Понимаете? Немедлено!
Третье "немедленно" выскочило по инерции, так как Холодного в кабинете уже не было.
– Спасибо, товарищ, – сказал "трудармейский" начальник, обращаясь к администратору Гурию, – спасибо! – Благодарность плескалась в его глазах. – Вы нам очень, товарищ, помогли. Спасибо вам, товарищ, от всех сотрудников и от меня лично!
– Да что вы! – скромно протестовал товарищ. – Не за что.
– Есть за что. За большую новость, которая разбудила нашу газету и, в частности, ее редактора.
Тем временем Аполлинарий Холодный, сотрясая своим голосом весь второй этаж, звонил по телефону.
– Аллоу? Это "Атеист и коммунист"?.. У вас нет материала по Межконпробу?.. Холодный из "Трудармейца" говорит... Как не знаете? Вы понимаете, что тяжелый свинский скандал назревает? Что?.. Нет, вы прекрасно знаете, что я не строю гипотез!.. И я про то же! Молнируйте немедленно!.. Аллоу? "Ростовская правда"? Это Холодный из "Трудармейца". Врубель Гепардович? У вас информации о Межконпробе не имеется? Нет?.. Как не знаете? Да вы что! Вы понимаете, что назревает гнусный скандал?.. Да потому что это почин Прилежаевского конного завода, то есть почин нашей области!.. С самим Куйбышевым согласовано. Ну вы даете!.. А?.. Как что?! Международный конный пробег Ростов-Дон-Париж. Почетный приз – "Золотой хомут"... Москва, говорите?.. Я уже послал пять телеграмм... Пять, говорю! Как, и вы послали? Десять? С минуты на минуту ответа ожидаете? Коротковолновики эфир наполняют? Тогда понятно... Врубель Гепардович, ну вы уж тогда меня-то не забудете? Если что, телефонограммку продиктуете? Ага! Хорошо! Форсировать события, говорите? Совершенно с вами согласен!..
Остап вышел на широкую улицу Энгельса. Прямо перед ним распластался сквер с высохшим фонтаном и узкими асфальтовыми дорожками. Под погасшими керосино-камильными фонарями шел немногочисленный митинг. – Товарищи, гадина империалистического застоя своим позорным жалом насилует наши социалистические завоевания! Еще немного – и республика будет беременна! – зверским голосом вещал толстый во все стороны оратор. – И, что самое важное, мы ничего не можем этой твари противопоставить!
– А ну ее в болото! – вмешался участник в костюме цвета уснувшего морского животного.
– Вы считаете, что этого будет достаточно? – трубил агитатор.
– А то! – подтвердил свое предложение участник.
– Товарищи! Похоже, что в наши ряды затесалась одна из этих паршивых сволочей! – с угрозой в голосе воскликнул толстяк, соскочил с трибуны и дал серебрянному в нос.
Дул легкий ветерок, он приятно шевелил волосы и забирался через воротник под пиджак к самому телу. Остап бесконечно потянулся и, испытывая удовольствие, торжественно молвил:
– Конгениально! Кашу на огонь я поставил. Пусть варится. Будем ждать.