Прилетели в район переправы и принялись медленно кружить над верхушками деревьев. Немцев нет.
Но вот показывается девять бомбардировщиков «Юнкерс-87». Они летят без сопровождения истребителей. Должно быть, уверены, что в такой снегопад наши истребители не рискнут их атаковать.
Прямо против Кожедуба на встречном курсе — вражеский бомбардировщик. Кожедуб нырнул под него, зашел к нему в хвост и открыл огонь. «Юнкере» взмыл к облакам. Кожедуб бросился за ним. Бомбардировщик так и не успел добраться до облаков. Перевернувшись и запылав, он стал падать вниз.
Но тут по самолету Кожедуба открывает огонь другой бомбардировщик. Кожедуб дает по нему очередь, и «Юнкере» идет на снижение.
— Добей его, Паша! — кричит Кожедуб летчику Брызгалову.
Но Брызгалов добивает своего «Юнкерса».
— Я добью, Ваня, — вмешивается Никитин, и через минуту внизу, на опушке леса, встает гигантский взрыв— это врезается в землю со всеми бомбами «Юнкере».
— Собраться в кулак!
«Юнкерсы» начинают уходить—кто в облака, кто прижимаясь к земле. И вдруг появляются еще девять свежих бомбардировщиков.
— Снова в кулак, ребята! — кричит Кожедуб.
Бой продолжается...
Бои идут с утра до вечера.
Эскадрилья Кожедуба летает уже над румынской землей. Правда, пока еще в разведку. Но все чувствуют — скоро граница останется позади.
Первомайский праздник был встречен на румынской земле. Рано утром 2 мая командир полка Ольховский вызвал Кожедуба к себе:
— Полетите на тыловой аэродром, Иван Никитич. Получите там подарок от одного колхозника из Сталинградской области. Полетите на «У-2» вместе с Брызгаловым.
На учебном аэродроме Кожедуба и Брызгалова окружили корреспонденты.
Оказалось, что командование решило вручить лучшему летчику авиасоединения капитану Кожедубу самолет, построенный на личные средства колхозника Конева. На аэродроме был начальник штаба соединения. Он сказал Кожедубу:
— У этой машины замечательная история. Василий Викторович Конев, шестидесятилетний пчеловод из колхоза «Большевик», Сталинградской области, этакий, представляете себе, дид, каких у вас на Украине много, с этакой окладистой бородой, должно быть, — начальник штаба показал, какая должна быть у колхозника Конева борода, — выскребает все свои кубышки— и в фонд обороны. Пожалуйста! Желательно мне, старику, самолет, и не простой, а, как видите, облегченного типа. И просит еще, чтобы написали на самолете «Имени Героя Советского Союза подполковника Конева Н.». Так прямо и написали. Здорово, правда?
— А кто этот Конев Н.? Не сын его?
— Нет, односельчанин. Погиб в первые дни войны. Я даже что-то о нем слыхал. Старик пишет, — начальник штаба развернул письмо: — «Прошу летчика, которому вручат мой самолет, беспощадно мстить фашистам за смерть героя нашего времени Конева». Да, да, так и пишет — «героя нашего времени». Так что, капитан, уважьте старика.
В этот же вечер Кожедуб написал Коневу такое письмо:
«Дорогой Василий Викторович!
С радостью сообщаю Вам, что сегодня, 2 мая 1944 года, на прифронтовом аэродроме мне вручили ваш самолет. Это самый лучший наш самолет «Лавочкин». На нем сделана надпись, которую Вы просили.
Позвольте заверить Вас, дорогой Василий Викторович, что я буду бить врага на вашем самолете так, как приказывает Родина, как просите Вы. Сейчас у меня на боевом счету тридцать семь сбитых самолетов врага. Но это только начало мести фашистским захватчикам за убитых и замученных советских людей, за разрушенные наши города и села. О каждой своей победе над врагом буду Вам обязательно сообщать. Вас же прошу — пишите о своем житье-бытье. Хочется знать об успехах вашего колхоза «Большевик», о ваших успехах и здоровье.
Желаю всего наилучшего и сердечно Вас благодарю.
С боевым приветом капитан Иван Кожедуб».
На рассвете Кожедуб был у своего нового самолета. Механик Иванов уже хлопотал подле него.
Предстоит серьезная боевая задача — прикрыть с группой в восемь самолетов советские наземные войска в районе города Тыргу-Фрумос. На этом участке фашисты предприняли контрудар, бросили против наших войск много танков и истребителей «Фокке-Вульф-190».
Подлетев к линии фронта, Кожедуб сразу же увидел вражеские самолеты. Их было около тридцати.
— Ребята! За «фоккерами» появятся пикирующие «Юнкерсы»! — крикнул Кожедуб по радио. — Постройтесь так, чтобы не застали врасплох.
Отдав команду, Кожедуб ринулся на строй фашистских самолетов и сбил один из них.
Счет нового самолета открыт. Месть за «героя нашего времени» Конева!
Вскоре на имя командира части Ольховского пришло письмо от колхозника Конева. Старый пчеловод писал:
«Товарищ командир! Очень прошу Вас отпустить ко мне капитана Ивана Никитича Кожедуба хотя бы на один денек. Конечно, если позволит военная обстановка и положение на фронтах Великой Отечественной войны. Отпустите Ивана Никитича в любой день. Я встречу его, как родного сына.
Наш район приготовил сто килограммов меду для летчиков вашей части. Скоро получите. Кушайте с чаем на здоровье. Урожай в нынешнем году ожидается хороший.
Сыновья мои воюют на фронте, и Иван Никитич будет мне вместо сына на один только день.
Жду вашего ответа, жду Ивана Никитича в гости, желаю ему и всем его друзьям боевых успехов и чтобы они с победой вернулись домой».
Пора была горячая, и выполнить просьбу Конева командование, конечно, не смогло.
Снова Кожедуб ведет группу самолетов на прикрытие наземных войск. Над линией фронта встречаются восемь немецких истребителей. Они уходят в сторону Ясс, не принимая боя. Внезапно раздается команда с земли.
— Ястребы, ястребы, будьте внимательны! Приближается большая группа вражеских бомбардировщиков.
Идут больше тридцати вражеских бомбардировщиков. Впереди них следуют ушедшие было к Яссам истребители.
Группа «Лавочкиных» со всех сторон врезается в армаду вражеских бомбардировщиков и истребителей. Леня Амелин сбивает один «Юнкере». Враг, сбрасывая бомбы на свои же, войска, начинает уходить.
Приближается вторая группа фашистских самолетов. Кожедуб командует: одним — связать боем вражеские истребители, другим — атаковать бомбардировщики.
В воздухе начинается настоящая карусель. Боевой порядок «Юнкерсов» расстроен. Но советские самолеты, получив повреждения, один за другим уходят домой. Бой продолжать они не могут. Вражеских истребителей стало еще больше. Кожедуб уже не видит никого из друзей, мелькают одни черные кресты на фюзеляжах и крыльях «Мессершмиттов».
Надо уходить к облакам. Но вдруг команда с земли:
— Ястребы, ястребы! К вам приближается третья группа бомбардировщиков противника! Сбейте ведущего!
Не так-то просто сбить ведущего, да еще когда ты один против нескольких десятков. Но Кожедуб отвечает:
— Понял вас. Иду в атаку!
Он взмывает вверх и, маскируясь за полупрозрачной кромкой облаков, летит навстречу противнику. Вот он, ведущий. Кожедуб дает очередь в упор, и ведущий идет вниз. Но Кожедуба окружают вражеские самолеты. Воздух прочерчивают десятки огненных струй. Они сплетаются в цепкую паутину огня. В ней, как муха, бьется самолет Кожедуба.
«Если повернуть вниз, — думает Кожедуб, — сразу же расстреляют с бомбардировщиков. Надо идти встречным курсом».
Он нацелился, проскочил сквозь строй бомбардировщиков и развернулся, чтобы идти на свою территорию. Но тут на него навалились сразу три «Мессершмитта». Гибель неминуема. Кожедуб растерялся. Неужели конец? «Нет не дамся, вырвусь, жить еще надо, воевать еще надо... Вырвусь!» Он начинает перекидывать свой самолет из стороны в сторону. Дикое зрелище, если смотреть снизу. Один «мессер» яростно обстреливает его, двое прикрывают стреляющего.