Члены Политбюро ЦК ВКП (б) начала 30-х годов занимали в истории большевистской партии второстепенные места. Беспощадно действует ныне правило, согласно которому Политбюро всегда право и никто не может быть правым против Политбюро. Но и само Политбюро не может быть правым против Сталина, который не может ошибаться.
Левая оппозиция требовала в 1927г. внесения в УК специальной статьи, «карающей как тяжкое государственное преступление всякое прямое или замаскированное гонение на рабочего за критику…». Взамен в УК внесли статью, карающую саму оппозицию. Демократия в партии и соответственно в профсоюзах, кооперативах и т.д. была уничтожена. Над всеми и всем неограниченно господствует иерархия партийных секретарей. Режим получил «тоталитарный» характер за несколько лет до того, как из Германии пришло это слово. В 1928г. Раковский писал: « С помощью деморализующих методов, превращающих мыслящих коммунистов в машины, убивающих волю, характер, человеческое достоинство, верхушка успела превратиться в несменяемую неприкосновенную олигархию, подменившую собою класс и партию». В марте 1936г. Молотов похвалился перед французским журналистом тем, что правящая партия не знает больше борьбы фракций. Возможные разногласия разрешаются автоматически вмешательством политической полиции. Старая большевистская партия мертва, и никакие силы, считает Троцкий, ее не воскресят.
Запрещение оппозиционных партий повлекло за собой запрещение фракций; запрещение фракций закончилось запрещением думать иначе, чем непогрешимый вождь. Полицейская монолитность партии повлекла за собой бюрократическую безнаказанность, которая стала источником всех видов распущенности и разложения.
Социальные корни термидора.
Как отметил Троцкий в своей книге «Преданная революция» советский термидор – это победа бюрократии над массами. Революционный авангард пролетариата оказался частью поглощен аппаратом управления и постепенно деморализован, частью уничтожен в гражданской войне, частью отброшен и раздавлен. Усталые и разочарованные массы относились безучастно к тому, что происходило на верхах. Однако это еще не все причины победы аппарата. Возникновение нового правящего слоя должно иметь глубокие социальные корни.
4.04.36 газета «Правда» отмечала: «В СССР окончательно ликвидированы паразитические классы капиталистов, помещиков, кулаков и тем самым навсегда покончено с эксплуатацией человека человеком. Все народное хозяйство стало социалистическим, а растущее стахановское движение подготавливает условия для перехода от социализма к коммунизму».
Согласно марксистскому учению о пролетарском государстве, справедливо отмечает Троцкий, если страна находится на пути от социализма к коммунизму, то в таком случае общество должно сбросить с себя смирительную рубашку государства, покончить с привилегиями чиновников, начальников в армии и т.п. Однако государство советов приняло тоталитарно-бюрократический характер. В жестоких условиях гражданской войны и иностранной интервенции в партии возможно было открыто и безбоязненно спорить по самым острым вопросам политики, а ныне после прекращения интервенции, разгрома эксплуататорских классов, после бесспорных успехов индустриализации, после коллективизации подавляющего большинства крестьянства – нельзя допустить ни малейшего слова критики по адресу бессменного руководства? Любой большевик, который потребовал бы в соответствии с уставом партии созыва съезда, был бы немедленно исключен; любой гражданин, который вслух выразил бы сомнение в непогрешимости Сталина, был бы осужден почти наравне с участниками террористического заговора.
Социальный смысл советского Термидора начинает вырисовываться перед нами. Бедность и культурная отсталость масс еще раз воплотились в зловещей фигуре повелителя с большой палкой в руках. Разжалованная и поруганная бюрократия снова стала из слуги общества господином его. На этом пути она достигла такой социальной и моральной отчужденности от народных масс, что не может уже допустить никакого контроля ни над своими действиями, ни над своими доходами.
Многовековое пребывание российского населения в тоталитарных государствах на генетическом уровне сформировало у него, полагаю, менталитет раба с его равнодушием, приспособленчеством, фарисейством, страхом перед всяким начальником, чиновником, властью. Поэтому Сталину не сложно было установить тоталитарный режим в стране, спустя всего лишь семьдесят лет после отмены в царской России крепостного права, в условиях которого помещики торговали своими крепостными крестьянами как скотом.
Однако вопрос о характере СССР, считал Троцкий, еще не решен историей. Если бы советская бюрократия, отмечает Троцкий, была низвергнута революционной партией, которая имеет все качества старого большевизма и в то же время обогащена мировым опытом последнего периода, то она:
- восстановила демократию профсоюзов, свободу советских партий; (в первые годы Советской власти советскими партиями считались большевики, эсеры и меньшевики - А.Моцпан);
- произвела беспощадную чистку госаппарата вместе с массами и во главе их;
- уничтожила чины и ордена, вообще всякие привилегии;
- ограничила неравенство в оплате труда жизненно необходимыми потребностями хозяйства;
- дала бы молодежи возможность самостоятельно мыслить, учиться, критиковать и формироваться;
- внесла бы глубокие изменения в распределение народного дохода в соответствии с интересами и волей рабочих и крестьян.
Продолжила бы опыт планового хозяйства на основе государственной собственности. После политической революции, т.е. низвержение бюрократии, пролетариату пришлось бы в экономике произвести ряд важнейших реформ, но не новую социальную революцию.
Если, наоборот, правящую советскую касту низвергла бы буржуазная партия, она нашла бы немало готовых слуг среди нынешних бюрократов, администраторов, техников, директоров, партийных секретарей, вообще привилегированных верхов. Чистка госаппарата понадобилась бы и в этом случае, но буржуазной реставрации пришлось бы, пожалуй, вычистить меньше народу, чем революционной партии. Главной задачей новой власти было бы, однако, восстановление частной собственности на средства производства. Прежде всего, потребовалось бы создание условий для выделения из слабых колхозов крепких фермеров и для превращения сильных колхозов в производственные кооперативы буржуазного типа, в сельскохозяйственные акционерные компании. В области промышленности денационализация началась бы с предприятий легкой и пищевой промышленности. Несмотря на то, что советская бюрократия многое подготовила для буржуазной реставрации, в области форм собственности и методов хозяйствования новый режим должен был бы, по мнению Троцкого, произвести не реформу, а социальный переворот, восстановив господство и неприкосновенность частной собственности.