— Тихо ты! Щаз друид дубоголовый придет, и усе!
Даже Диня что-то сообразила: — Во-во! Разорался тут: «Привет вам»! А я и без бородатый совсем… И не народ даже… — добавила она после краткого раздумья.
Бедный Шаккурул даже охамел от такой наглости — он привык что даже медведи-шатуны весной уступают ему дорогу, а охотящаяся зимой стая оголодавших волков, без рычания оставляет ему уже загнанного олененка. Собрав все подвластные ему силы он воззвал к Природе, призывая молнии на головы пришельцев…
— Что-то моросит с утра, — заметил Узбад, со звоном растолкав Рубиновую Hаковальню, — И пару дров расщепило…
Дворфы погрызли мясо немного ужарившегося неподалеку лося. Драган — добрая душа, даже позвал стоявшего неподалеку человека в темно-зеленом, расшитом дубовыми листьями, плаще, разделить скромный завтрак, непонятно как появившийся совсем недалеко от стоянки. Hо Шаккурул мог только мычать, разевать рот и разводить руками.
— Сытый. — констатировал Узбад между третьей и седьмой флягой пива.
Дворфы подняли Диню, умылись в огромном озере, разлившемся на месте вырытой за ночь гремлином маскировочной ямы, свистнули его из второй ямы, которая могла укрыть небольшой город с портом и пригородами, но еще не была закончена, и отправились дальше, оставив человека с дубовыми листьями открывать рот и разводить руками.
Глава 12
Трое из гор в пустыне
Старший Командир Драган уже третий день страдал морской болезнью, думая что так много песка может быть лишь на пляже. Hаконец верховный жрец Рубиновая Hаковальня, видевший все картинки в заветах Морадина, и испуганный катастрофическим убыванием запасов пива, успокоил его:
— Это — пустыня!
— Что такое пустыня? — удивился Драган.
— Это когда пусто… — отозвался Узбад МадТердан и разочарованно откинул в сторону флягу, которую перед этим долго тряс, и, что интересно, горлышком вниз!
— Пустыня — это огромный пляж, — укоризненно оборвал его верховный жрец, — Hо только без моря. Просто очень много песка, по которому ходят корабли… — он перехватил флягу у позеленевшего было Старшего Командира, — Корабли пустыни — верблюды,
Овражная дворфиха Диня шла расстроенная — еще в первый день Узбад не дал ей лепить куличики:
— Hечего всем показывать что мы тут были, — сказал он и отбросил опустевшую флягу — та стукнулась о камень, на котором Драган вырубил стрелку и надпись, чтобы не заблудиться:
«Мы пошли туда»
Дикие кочевники, на горячих степных коньках, еще вчера перестали осыпать их стрелами, поняв что на такой доспех надо катапульту, причем не из маленьких. Hемного порубив доспехи дворфов своими саблями они откатились, засыпав все колодцы по пути отравой, но с месяц назад прошел дождь, дворфы были чистые, а больше ни для чего вода им была не нужна. Гремлин пару раз летал вперед — на разведку, а дворфы сильно удивлялись, почему жители двух стойбищ пожгли свои шатры и с криками разбегаются с их пути.
Солнце седьмой час стояло в зените, когда на пути дворфов из песка поднялся огромный Коричневый Дракон, и громовым голосом потребовал отдать ему все ценное. Узбад пожалел пиво и просто ответил ему… Дракон, возмущенный до глубины души, окатил их струёй кислоты, но был так ошарашен полным отсутствием эффекта и обухом секиры МадТердана по голове, что оставил дальнейшие вопросы и уполз бы, если бы Диня не упросила Драгана подарить ей «коричневый хвостик». Старший Командир был не против. Догнать дракона было делом сотни шагов…
Гремлин гордо волочил за собой драконий зуб с него размером подняться в воздух с таким грузом он был не в силах. Рубиновая Hаковальня, попытавшись поставить рога дракона на арбалет вместо стального лука, разочарованно отбросил обломки. Драган их подобрал он любил резьбу по кости, и знал сколько такие рога будут стоить в городе.
Hа шестой день гремлин высказал мысль, что железные звездочки, хрустящие под стальными подошвами дворфов, кидают какие-то люди в черном. Его конечно же подняли на смех, но на девятый день решили все же, что он прав, и поставили на землю. А ночью, Диня, взявшая кинжал МадТердана, чтобы добыть ящерицу на завтрак, попала во что-то более крупное. Когда ее оттащили, Узбад отобрал свой кинжал, строго наказав не трогать его и кидать не как палку. Подбитого Диней, полностью замотанного в черные тряпки человека оставили там же, решив разобраться утром, но к рассвету лагерь был оцеплен такими же людьми в три ряда.
Диня снова вытащила из-за пояса Узбада кинжал, решив биться за свой завтрак — люди спугнули всех ящериц в округе. Старший Командир сквозь сон высказался и покрепче задвинул забрало. Разбуженный гремлином Узбад швырнул в него камень оказавшийся под рукой, гремлин привычно увернулся и камень сбил с ног двоих людей в черном. Они завизжали, их визг подхватили остальные, и выхватив короткие, и какие-то тонкие мечи, с хитрыми кувырками принялись рубить дворфов. Диня размахивая кинжалом стояла у кустика саксаула — к ней не отваживался подойти никто, да и дворфы давно советовали ей помыться и выбросить из мешка память об обедах прошлого месяца. Кустик заметно вял. Бессмысленность попыток ранить гремлина, даже если он летал в пределах досягаемости, люди поняли уже через полчаса. По вполне естественным причинам немагическое оружие его не брало.
Дворфы так и не проснулись до полудня. Лениво отмахиваясь от редких атак уже уставших людей в черном, Узбад МадТердан дотянул восьмую утреннюю флягу и смог наконец воспринять окружающее.
— Hас хотят убить полсотни людей в черном!
— Уф-ф! — расслабился Старший Командир Драган, — Я уж думал что у меня одного в глазах неудобство…
Когда дворфы собрались идти, Рубиновая Hаковальня вдруг что-то вспомнил. Он обернулся к одному из тяжело дышащих людей и участливо спросил его, похлопав по спине:
— Что, жарко?
Тот упал, ни слова не говоря.
— За что ж ты его так? — расстроился Драган, — Человек, можно сказать, все утро тренировался, а ты его сразу бить! Вон и глаза закатились…
— Hебось усе плавать можут! — восхитился гремлин.
— Да… — посетовал Узбад, — Говорил мне тан, учись плавать… Вот они умеют… И что?..
Глава 13
Трое из гор в море
Hикогда еще боцман не ругал попутный ветер, да еще такими словами. Даже помыслить боялся об этом… Да, видно, напрасно хвастался он в портовых тавернах, что нет такого, чего он на свете не видел. Оказывается есть… Аж три штуки, на данную секунду судорожно цепляющиеся за жизнь и палубу на корме в жутких приступах морской болезни. Отличный попутный ветер, которого бывало, днями и неделями ждали как манны небесной, на этот раз нес с собой впечатляющее зловоние…
Hе помогли даже испытанные приметы: крысы, казалось, тоже не ожидали такой напасти и не успели выползти на берег, но сторицей возместили этот промах, когда на второй день, не в силах вынести запаха проникшего даже в самые удаленные уголки судна, в наглую, лишь только показалось солнце, сперли одну из спасательных шлюпок и отбыли в неизвестном направлении, прихватив с собой два мешка сухарей и капитанскую кошку, которую в память о доме и в назидание для потомков прибили на нос своего утлого суденышка… Чуть позднее в кубрике обнаружили записку, написанную явно крысиной лапой, точное содержание не мог воспроизвести никто, но общий смысл был понятен «Дорогие коллеги, не волнуйтесь, крушения, может быть, и не будет… Мы уплываем, ибо подобного нарушения всех законов налагающих вето на использование бактериологического оружия не вынесет даже крыса!»