Когда из зарослей парка к великолепному особняку вышел слегка мрачный жених с низкорослым плутоватого вида толстым сопровождающим, лица у родственников невесты заметно вытянулись. Ну а несчастный укротитель тигров так и вообще был близок к обмороку, предполагая всевозможные ужасы случившиеся с его любимым подопечным.
- А куда подевался лев антисемит? – несколько обескуражено спросил отец невесты, заглядывая за спины гостей, будто ожидая что прямо сейчас из зарослей выпрыгнет «неожиданный сюрприз для иудейского жениха».
- Простудился, - коротко ответил Самсон.
- Бронхиальная астма, - скорбно покачав головой подыграл Исаак.
- Проглотил пчелиный рой вместе с ульем, - вспомнив слова Голема, ловко ввернул иудейский герой, любуясь совершенно потрясающими физиономиями встречающих.
Как говорится, не ожидали.
- Ну и где же невеста? – Самсон плотоядно потёр ладони.
Что ж ничего не поделаешь, пришлось пустить гостей в дом.
***
Рекой полилось вино, развязались у гостей языки, ушло напряжение, скованность, у женщин порозовели щёки, у мужчин раскраснелись носы. Лишь один Самсон не пил чудесного напитка, лаконично отвечая любому, кто желал предложить ему кубок, заранее заготовленной мудрой фразой: «От сего лукавого напитка все беды человеческие!».
Спорить с героем никто не хотел, только косились на этакого феноменального трезвенника как-то странно.
- Противоестественно мне видеть за своим столом гостя не пьющего вина, - так довольно доброжелательным тоном начал уже слегка пьяненький отец невесты. – Ведь мы филистимляне выходцы из далёкой Греции, где сей чудесный напиток в большом почёте.
«То-то я слышал, - подумал Самсон, - что в Греции проживает очень много алкоголиков. Один философ даже в винной бочке у них жил».
Но вслух мудрый юноша, разумеется, ничего такого не произнес.
- Что я скажу своим родственникам, друзьям, знакомым, соседям… - продолжал развивать довольно скользкую тему Абидом. - Подумать только у моей обожаемой дочурки жених воинствующий трезвенник, просто в голову не укладывается…
- Кстати я ко всему ещё и большой поклонник ЗОЖ! – спокойно объявил Самсон, слыша как кто-то из гостей при этом изумлённо присвистнул. – Кстати, а где сама невеста?
- Сейчас выйдет, – пообещал отец, расплёскивая вино. – Она прихорашивается в своих покоях.
- Уж больно долго что-то прихорашивается, - недовольно проговорил иудейский герой, с тревогой отмечая, что на улице уже темнеет. – Зачем прячете от меня своё сокровище, добрые люди?
«Добрые люди» запели нестройными голосами что-то на своём филистимлянском и Самсон хорошенько пихнул ногой под столом надирающегося Исаака, дабы тот прекратил обильное возлияние. Ещё герой подумал о Големе. Несладко видно тому в саду со львом приходится, ой как не сладко.
«Неужели во мне проснулась совесть?» - так неожиданно для себя подумал юноша и, прислушавшись к своим внутренним ощущениям, всё-таки пришёл к обнадёживающему выводу, что совести у него как не было, так и нет. Ещё следовало придумать, как бы проучить этих филистимлян, пытавшихся скормить великого иудейского героя льву ксенофобу. Проблемы-проблемы…
Наконец к пирующим спустилась невеста.
Конечно, Самсон ожидал небольшой облом, но не настолько же.
Невеста с ног до головы была закутана в ниспадающее до пола длинное белое одеяние, только глаза подкрашенные хной и выглядывали сквозь узкое забранное тонким шёлком окошко.
- Старый добрый филистимлянский обычай, – так объяснил обескураженному видом невесты жениху отец. – Будущий муж ни в коем случае не должен видеть свою избранницу до самой свадьбы, дабы не возжелать её девственного тела и не прелюбодействовать с оным в мыслях.
- Круто излагает. Учись! – шепнул на ухо Самсону Исаак и молодой герой подумал, что эти филистимляне не такие уж простачки, как казалось на первый, да и на второй взгляд.
Коротко поклонившись жениху, невеста скромно уселась по правую руку от отца.
- А какие ещё обычаи популярны в ваших далёких землях? - осторожно спросил Самсон, дабы быть заранее готовым к очередному удару беспощадной судьбы.