На иудейского героя бросились все. Абсолютно все присутствующие в этот момент гости, что довольно трудно себе представить. Разумеется, случилась невероятная свалка. Кому-то наступили на голову, кому-то отдавили любимую мозоль, а кое-кому даже надорвали оттопыренное с рождения ухо. Завязалась кулачная драка, причём не простая драка, а битва всех со всеми. Безусловно, схватить Самсона в этакой суматохе никому толком не удалось, так как ушлый иудейский атлет тайно натёр себя перед появлением в доме будущего тестя пальмовым маслом.
Подхватив под мышки повизгивающего от ужаса Исаака, впервые в жизни увидевшего такое просто запредельное количество жаждущих невинной иудейской крови антисемитов, знаменитый герой без труда прорвался к дверям и, выскочив в коридор, бросился наутёк. На улице стало ясно, что масштабы начавшегося побоища намного серьезнее, чем предполагалось вначале. Окончательно потерявшие голову филистимляне мощным потоком хлынули в город, по дороге вооружаясь кто чем может. Скромное родовое семейное побоище приобрело воистину вселенский размах.
Вспомнив о прекрасной невесте, Самсон с риском для жизни вернулся вместе с верным Големом в злополучный дом и, вытащив из под завалов несчастную девушку, попробовал вторично героически спастись бегством. Но не тут то было…
***
В Фимнафе тем временем вспыхнуло народное восстание. Спокойные до сих пор иудеи решили пойти ва-банк, в открытую сцепившись с ненавистными захватчиками.
Как очень метко сказал трясущийся как осиновый лист на ветру Исаак: «Это таки началось!!!». Произошло и впрямь нечто невероятное. Израильтяне взбунтовались! Как говорится, дошли до ручки. Кто бы мог подумать, что у этого достаточно всегда осторожного народа найдётся столько боевого запала. И главное, как шельмы дрались! Одно загляденье!
- Я бы с такой армией завоевал бы весь мир, – мечтательно проговорил Самсон, пробегая мимо двух иудеев, которые при помощи выломанных из забора палок, загнали в узкий переулок семерых вооруженных до зубов филистимлянских воинов.
- Вот только все бы потом перегрызлись, как только пришла бы пора делить добычу, - ловко ввернул Исаак. - Ну а когда бы речь зашла о правящем царе... тут бы твоим завоеваниям конец и настал. Глотки бы друг другу все перегрызли в двадцать четыре часа.
- Истину глаголешь, дружище, – был вынужден согласиться с компаньоном Самсон и чувствовалась в его словах безутешная скорбь.
Едва поспевая за Самуилом, бережно несущим на руках Руфь, колоритная троица каким-то чудом добралась до окраины города, куда яростные уличные бои ещё не докатились.
- А шо такое там происходит? – спрашивали беглецов обеспокоенные горожане, привычно подыскивая под ногами камни поувесистее.
На поросшем высокой травой холме беглецы остановились, дабы перевести дух. Понятное дело, что Самуил бежал бы себе и дальше, но Самсон с Исааком были не железные, вернее, не глиняные. Стараясь справиться с бешено рвущимся из горла дыханием, иудеи с интересом наблюдали за разгорающимся заревом невероятного по своей силе и масштабам пожарища.
В тот трагический для всей истории древнего Израиля день погиб славный город Фимнаф. Сгорел в огне всенародного восстания, утонув во всплеске праведного иудейского гнева. С тех самых пор и началась знаменитая борьба израильтян с любыми захватчиками за свою независимость.
Ну а что касается самого Самсона, то с новой силой пошла с того самого момента по городам и весям молва не просто о знаменитом герое, а о великом освободителе Израиля, борце за права всех обездоленных евреев, грозе ксенофобов угнетателей и ночном кошмаре подлых филистимлян. Вот так вот нежданно-негаданно стал Самсон всенародным освободителем и первым иудейским пламенным революционером, хотя такого слова тогда ещё и не знали.
Глава 17 Как Самсон таки зажигал не по-детски
«Хочешь избавиться от друга — одолжи ему деньги»
Древняя иудейская мудрость.
- А хотите, маленькую притчу расскажу? – неожиданно предложил Самуил, когда светлая полоса на горизонте стала заметно увеличиваться в размерах.
Уставшие путники удивлённо посмотрели на глиняное чудовище. Вид у всех был такой, словно с ними только что заговорил старый трухлявый пень у дороги. Воспринимать Голема всерьёз никто пока что решительно не желал.
Поддерживающий пришедшую в себя Руфь Самсон, зевнул и благосклонно разрешил:
- А валяй.