– Черт, мне ведь нет восемнадцати… Зачем ты так поступила? – простонал Этьен, сделав несколько больших глотков виски.
– Мне не хватило смелости на аборт…
– Не верю, Клотильда! Признайся, что решила меня захомутать, и не мели чушь про смелость.
Она торопливо одевается, пряча живот: «на суше» он выдает ее тайну.
Этьен сидит на траве и дрожащими пальцами сворачивает косячок.
Она устраивается рядом.
– У предков крышу снесет, когда они узнают… И у твоих, и у моих, – бросает Этьен.
– Я уеду раньше, – обещает она.
– Да куда ты денешься, дура проклятая?!
Клотильда усмехается, говорит высокомерным тоном:
– Я всегда умела решать свои проблемы.
– Мне не нужен ребенок, я никогда его не хотел. И не захочу. Ты… ты… ты меня обокрала. Это мерзко!
– А разве не мерзко бросать меня?
Он закрывает глаза. Клотильда чувствует, нет – знает, – что один только ее вид выводит Этьена из себя, но ей хочется заняться с ним любовью последний раз. Потянуть время. Ей теперь одинаково безразличны смерть и жизнь. Главное – коснуться его, увидеть, как он кончает. С ней Этьен всегда кончает, она умеет довести его до высшей точки наслаждения. Он отталкивает ее руку – раз, другой, но в конце концов уступает. Клотильда долго и умело ласкает Этьена, он постанывает, дышит все чаще, изливается ей в ладони, но глаз не открывает и не произносит ни слова. Чинарик и бутылка с глотком виски на дне валяются рядом.
«Это конец мира, – думает Клотильда. – Он даже не взглянул на меня. Я ему отвратительна. Мое тело, изуродованное беременностью, отталкивает его. Ему семнадцать, и он любит кошечек, а не теток!»
Этьен спит. От него несет спиртным, к губам прилипли крошки печенья. Сейчас он ей отвратителен.
Клотильде вдруг становится холодно, хочется вернуться домой, оказаться в своей комнате. «Нет, только не там. Не могу видеть ни душ, ни унитаз, ни родителей, вообще никого…»
Девушка пытается привести одежду в порядок. «Я грязная…»
Она бредет через лес к тропинке, ведущей в Ла-Комель, ориентируясь на огни на линии горизонта. Под ногами шуршат опавшие листья, издалека, с другого берега, доносятся голоса и музыка в стиле техно.
До первых домов километра два, не больше.
«Километр пешком пройти нелегко… нелегко… Может, не километр, а больше… Плевать на расстояние, эта история окончена…»
Она больше не увидит Этьена. Разве что через несколько лет. Они могут столкнуться в супермаркете или перед табачным баром в Ла-Комели и тогда перебросятся парой фраз. «Привет». – «Ну надо же, это ты, привет. Познакомься с моим мужем. Как живешь?.. Ладно, еще увидимся…»
«Все кончено. Кончено…» – думает Клотильда, перебираясь через канаву, отделяющую лес от дороги. Она слышит звук работающего двигателя, от озера едет машина. Дамамм-младший? Если так, значит, он за ними следил. Видел, что произошло в воде, и то, как она… У нее путаются мысли.
Что, если будет так: ее найдут мертвой. Поймут, что это наезд, зададутся вопросом, произошел ли несчастный случай или она бросилась под автомобиль? В любом случае Этьену Больё не поздоровится. Его будут подозревать. «Да ничего с ним не случится, он очень быстро встрепенется».
Клотильда ужасно устала.
«Проклятая песня… Какой сегодня день? Среда. Ну да, день детей. И залетела я в среду…»
Машина, поднимающая тучи пыли, скоро окажется рядом с ней, Клотильда оборачивается на ходу, прикидывает расстояние. Лица водителя она не различает, а тот вдруг жмет на педаль газа.
Пять метров, четыре метра, три метра, два метра, она группируется для прыжка.
81
2 января 2003
Кто-то стучит в дверь ее студии. Две собаки тут же подают голос.
Три сухих удара. Лили никогда так не делает. Она знает, что Нина живет в вечном страхе, и сразу подает голос: «Это Лили!»
Кто проник в приют? В девять вечера его закрывают для посетителей. Сотрудники до сих пор не подозревают о присутствии постороннего человека в этом убежище.