– Зависит от ее возраста.
– Долго они живут?
– Пятнадцать-двадцать лет. Хочешь взглянуть?
– Еще бы! – Валентин радостно улыбается.
– У тебя есть питомцы?
– Моя мама не хочет… А я мечтаю о немецкой овчарке.
«Моя мама»… Какую женщину Этьен в конце концов осчастливил младенцем?
– У меня в детстве была овчарка… Ее звали Паола.
– Повезло вам…
Валентин идет следом за Ниной и очень остро реагирует на собак. Они лают, принюхиваются, плачут, скулят. Один из псов сидит отдельно от других, и глаза у него грустные, как погода за окном.
– Почему он там? Его наказали? – вскидывается Валентин.
– Ну что ты, конечно нет! Если за три недели хозяева не объявятся, пес присоединится к остальным, а пока мы соблюдаем карантин.
– Но зачем?
– Таков закон.
– Ужасно грустно…
– Не волнуйся, мы о нем хорошо заботимся.
Они проходят «больничку», идут по коридорам на кошачью половину. Валентин замечает через стекло коробку с тремя котятами под инфракрасной лампой и застывает на месте.
– Какие они чудесные!
– Да, – отвечает Нина, – и в этом их большое несчастье.
– Почему?
– Да потому, что котят любят все, а взрослых котов и кошек – немногие.
– Вы злитесь?
– Еще как… Но я здесь не для того, чтобы судить других, мне положено защищать животных.
В кошачьих боксах царит тишина.
– Ну вот, знакомься.
Валентин гладит зверюшек.
– Здесь веселее, чем у собак, – замечает он.
Нина молча наблюдает за гостем и наконец задает не дающий покоя вопрос:
– Отец знает, куда ты пошел?
– Никто не знает. Я пришел один.
Похоже, он действительно все решил.
– Как поживает Луиза? – спрашивает Нина.
– Тетя? Хорошо.
«Тетя»… Нина говорит себе: «А ты вот не мать и не тетя…» – и вспоминает насмешившие ее слова Ромэна насчет кота, не явившегося на похороны.
Она опускается на скамейку – ноги отказывают, как бы не рухнуть… Обычно здесь устраиваются «ласкательницы». Каждую неделю учащиеся коллежей, в основном девочки, приходят общаться с Ниниными постояльцами. А еще они кормят котят.
Нина успокаивается, начинает дышать медленнее, а Валентин продолжает осмотр. О его ноги трется с десяток кошек.
– Как ты нашел наш адрес? – спрашивает Нина.
– У бабули на кухне висит ваш календарь.
Идея Симоны. Команда приюта снимает животных, предназначенных для усыновления, и делает календари на нехитром оборудовании. В конце года их продают все коммерсанты Ла-Комели, одновременно собирая пожертвования. «Мари-Лор Больё покупает наши поделки… Неудивительно, она такая щедрая. Защищала меня, поддерживала, любила, а я тысячу лет ее не навещала, свинья противная!» – корит себя Нина.
– Как же я выберу? Они все чудесные! – огорченно сообщает Валентин.
– У меня идея… Положи под елку конверт с купоном, напиши на нем бабушкино имя, и пусть выбирает сама.
Валентин радостно кивает.
– Идем в кабинет, «нарисуем» купон вместе.
– Снова мимо собак? По-другому никак?
– Закроешь глаза, а я возьму тебя за руку. Кстати, можешь говорить мне «ты».
– Ага.
Нина снимает перчатки. Хорошо бы их путешествие по приюту продлилось тысячу лет… Его молодая рука сохранила мягкость, но уже переросла ее ладонь. Пальцы у него как у Этьена и Адриена в юности, они «подключают» ее к беззаботным временам, как штекер, который воткнули в розетку, и ток весело побежал по проводам. Зимний светлячок. Солнечный удар… Валентин послушно топает рядом с Ниной, крепко зажмурившись. Идет как по проволоке, подвешенной в небе, и у него кружится голова. «Профиль у тебя идеальный, как у отца», – думает Нина. Пошел дождь. Снежинки тают в волосах.
Они входят в кабинет, и Нина отпускает руку Валентина. Она снова одна.
«Ладно, нечего разнюниваться, займись купоном, раз посулила. В первый и последний раз. Животных нельзя обменивать на купон, но этот случай исключительный».
– Каким мой отец был в детстве?
– Огромным. Другим я его не знала.
В глазах Валентина прыгают смешинки, но он молчит, а Нина рисует шариковой ручкой кошку. Им уютно вместе, они ведут себя как сообщники. Как близкие люди, которым нет нужды заполнять паузы.
– Ты здорово рисуешь.
– Спасибо. Идем, я тебя отвезу.
– Да я и пешком могу.
– Не выдумывай, погода плохая, снег валит и валит.
Валентин достает из кармана 20 евро.
– Сколько я должен за кошку?
– В виде исключения – ничего.
– Но я хочу сделать пожертвование!
– А я не имею права брать деньги у несовершеннолетнего.