Эмманюэль налил ей и себе джина, плеснул «Швепса», они чокнулись, выпили, он пошел в ванную, обернулся и сказал, кивнув на стереосистему:
– Устраивайся поудобнее и выбирай музыку.
«Держи себя в руках!» – прошептал он, глядя на себя в зеркало.
Малышка по-настоящему ему нравилась, он никогда не чувствовал желания такой силы, ни с одной своей партнершей. А ведь Нина совсем молодая и ужасно неловкая, неумелая, с ней нужно быть нежным. И осторожным. Почти невозможно поверить, что она… нетронутая, в ней столько естественной живости и свободы. Эмманюэль наблюдал за Ниной на работе, она всегда держалась очень уверенно и скорее всего врет насчет своей невинности, как обманула его, пригласив на концерт Дао. Маню изменил мнение, поняв, как сильно нервничает Нина. На ней лица не было от страха, голос срывался, руки дрожали. Она помолодела лет на десять и стала похожа на маленькую девочку.
Она так и стояла на кухне, прислонившись к буфету и уткнув нос в пустой стакан. Маню обнял ее, шепнул: «Иди ко мне…» Они не раздеваясь легли на диван, и он стал ласкать ее, медленно и осторожно, чтобы не спугнуть. Пусть расслабится, снова почувствует желание, как в клубе, иначе будет неинтересно. Как бы все ни вышло, пусть у Нины останется о нем хорошее воспоминание. Эмманюэль не был ни наглецом, ни грубияном и придавал большое значение впечатлению, которое производит на окружающих. Он хотел нравиться, всегда и всем.
Когда Маню спускался по лестнице, Нина думала: «Какой же он красивый, ужасно красивый!» Она чувствовала, видела, обоняла его желание, животную страсть, и это ее до смерти пугало. Она понимала, что уйдет из этого дома другим человеком, расставшись со своей невинностью. Господи, страшно даже подумать, что сказали бы Адриен и Этьен, увидев ее здесь с ним. Этьен будет в ярости, что кто-то чужой прикасался к ней, но виду не подаст, спрячется за саркастическими насмешками. Адриен улыбнется той самой – загадочной – улыбкой, которую она так и не сумела расшифровать за долгие годы их дружбы. Нине не хватало общения с друзьями, но она прогнала их из своих мыслей, как назойливую навозную муху.
Эмманюэль взял ее за руку, и она почувствовала исходящий от него жар. Он лег на спину и легко, как перышко, уложил ее на себя, снял платье, расстегнул лифчик. Нина отдалась на волю Маню, признавая его первенство в любовной игре, и только постанывала, чувствуя поднимающуюся из живота волну жара. Маню лизал ее ушную раковину, покусывал мочку, пробуждая разные части тела, без слов объясняя, как одно связано с другим.
Как-то раз, ночью, она тайком от Этьена и Адриена посмотрела порнофильм. Сначала проверила, достаточно ли крепко они спят, и зажала в руке пульт, готовая в любую секунду переключить канал. Лучше умереть, чем попасться! Нина убрала звук и как завороженная смотрела на влажные распахнутые промежности. Мерзкие на вид, но и завораживающие. Актеры не ласкали друг друга, о любви речи не было, одна голая механика. Колбасный фарш. Бойня. Холодильная камера мясника.
На следующий день Нина сказала мальчишкам:
– Сегодня ночью я смотрела порнушку. Это было ужасно.
– Заткнись! – рявкнул Этьен. – Не хочу ничего знать о твоей сексуальной жизни!
– Но ты же описываешь мне сиськи твоих подружек!
– Это другое дело.
– Почему это?
– Ты – девушка.
Адриен застенчиво улыбнулся.
Эмманюэль долго ласкал Нину, время от времени спрашивал: «Все хорошо?» – лицо у него было красное и потное, как у сумасшедшего. Она молча кивала. Да.
Он встал и погасил свет. Сделал это ради Нины, щадя ее стыдливость. Он быстро и ловко снял с девушки спущенные до живота платье и лифчик, разделся сам, выпустив на волю свой запах, смесь одеколона с потом. «Какой он тяжелый…» – подумала она, почувствовав прикосновение языка и пальцев, и испытала желание, смешанное с отвращением, удовольствие и гадливость. Ей захотелось убежать, вернуться в детство, снова стать ростом с белый деревянный заборчик перед домом деда. Эмманюэль вошел в нее осторожно, она почувствовала боль и перестала дышать. Он запыхтел, потом сжал руки в кулаки, выгнулся, выдохнул: «Я слишком сильно тебя хочу!» – и все закончилось. Маню лежал неподвижно, дыша Нине в шею, потом снял резинку, шепнул: «Отдохни, и продолжим…»
«Так вот из-за чего вертится земля, ради чего пишут песни. Придется переписать слова», – подумала Нина.