Ева слушала их недолго, а потом как крикнула на весь замок (даже не знал, что она так может):
—Молчать! Сидеть, курицы!
Одна из них, леди Изольдия, и правда села, прямо на пол, уж не знаю, от неожиданности, или из-за тычка леди Бернардины.
После непродолжительной тишины послышались возгласы, которые сводились к двум главным вопросам:
—Да как ты смеешь?
—Ты кто такая?
—Дамы, позвольте представить вам мою супругу, леди Евангелия, графиня Клиффор.
Еще Жюлтен предупредил, что Лене и Еве придется немного видоизменить свои имена, удлинив их, чтобы они стали похожими на наши. Не стоит обращать внимание всего мира, что девушки иномирянки. Так появились Евангелия, Селенестия и Калериоса. Конечно, Лере можно было остаться Калерией, но она решила поддержать подруг.
Сама Ева решила ответить на другой вопрос:
—Очень даже смею. Какое вам содержание? Совсем обнаглели? Свалили на мужика детей, еще с него же требуете денег. Это вы должны платить алименты! Или разбирайте своих отпрысков по домам! А я не позволю больше разбазаривать наследство наших детей! Нам еще каждому ребенку приданое надо собрать. Ни одна больше не получит ни гроша! Убирайтесь вон из моего дома и дорогу забудьте! И не смейте даже смотреть в сторону моего мужа!
Ух, как моя маленькая ведьмочка разошлась! Кажется, даже волосы развеваются, как от ветра, но это мне, наверное показалось. Интересно, какой волчицей она обернется? Но сейчас нельзя, это повредит ребенку, придется подождать, когда родит, тогда и узнаю. А я испытал гордость, услышав, что она моих детей назвала нашими. Да, я видел, что она много времени проводит с ними, пока я ищу ритуал, но не думал, что она привяжется к ним настолько, что назовет своими. И сейчас она предлагает забрать их, прекрасно зная, что ни одна этого не сделает.
—Забрать? Ты в своем уме? Мой муж выгонит меня с ними на улицу!
—А не надо было гулять от мужа! Любишь рога наставлять, умей ответ держать. И если ты замужем, пусть муж и содержит тебя. Твой, а не мой!
От яркой толпы отделился серый воробушек. Это леди Виттория, вдова военного, одетая в невзрачное серое платье, тайком утирая слезы, пошла к дверям. Я кинулся следом, но меня опередил возглас жены:
—Стоять!
Я сперва даже не понял, мне это или глубоко беременной женщине.
—Пит, проследи, чтобы все леди собрали свои вещи и покинули наш дом в течении часа, —Ева обращалась к потолку, но слуга-скелет, и его тезка-дворецкий, услышали ее.
К леди Виттории мы подошли вместе. Я не знал с чего начать, но Ева вновь удивила меня, протянув женщине руку:
—Я Ева. Вам нельзя уходить, роды начнутся ночью.
—Зовите меня Рия, миледи. До родов еще три недели, я успею доехать до дома.
—Рия, не надо звать меня миледи, а ты родишь сегодня. Девочку и мальчика. У тебя ведь тянет низ живота, спина болит.
—Да, все так. С утра все болит. Но я просто устала в дороге.
—Почему ты вообще приехала? Я ведь нанял тебе акушерку, оплатил все заранее, и деньги мой поверенный должен был передать тебе в начале месяца.
Женщина опять заплакала, теребя поясок, и я обратил внимание на платье. Оно было из хорошего дорогого шелка, но местами протерто до дыр и заштопано. Ничего не понимаю.
—Родня моего мужа узнала, что я беременна, и выгнали меня из дома, который принадлежал мужу, сказав, что лишают меня его наследства, так как я гулящая. Свекровь не разрешила собрать вещи и деньги, заявив, что в доме нет ничего моего, и даже те деньги, что мне передал ваш поверенный, она забрала. Старших детей тоже забрали, сказав, что я недостойна их воспитывать. Вот уже месяц мои сыночки живут в военной академии, а ведь им всего восемь и шесть лет.
—Месяц? То есть, ты уже месяц живешь не пойми где? Почему раньше не приехала?
—Я жила у акушерки, которую вы мне наняли, мы с ней подружились. Но вчера она заболела и отправила меня к вам, сказав, что ее болезнь заразна, и может навредить мне и детям.
—Дрииииим, ты должен ей помочь!
—Ева, не надо смотреть на меня таким умоляющим взглядом, я и без твоей просьбы помогу ей. Ведь это, можно сказать, из-за меня.
—Ты должен помочь Рие вернуть детей! Пусть эти люди подавятся наследством, но детей им оставлять нельзя, я это чувствую.
—Хорошо, милая, сделаю все, что в моих силах.
—И чуть-чуть больше?
—И чуть-чуть больше!
Чмокнул свое рыжее Солнышко в носик и отправил отдыхать, ведь ночью ей принимать роды.
Ева.
Я смотрела на Рию и не понимала своих чувств. Когда увидела всех этих разряженных павлиних, сразу поняла, кто это, и почувствовала к ним горячую, пульсирующую глубоко в груди, ненависть. Это была не просто ревность к бывшим, это было что-то гораздо сильнее. Я не различала их лиц, только световые пятна, пульсирующие красными всполохами. А потом увидела серое пятно с фиолетовыми всполохами, отделяющееся от остальных. Никто меня не учил, но внутренний голос подсказал, что красное— это ярость и ненависть ко мне, а фиолетовое—грусть, тоска, разочарование. Если ее не остановить, она погибнет. Поговорив в женщиной, еще раз убедилась, что я должна доверять своей интуиции. И сейчас она мне кричала, что ее старшие дети в опасности.