— А нам нравится, верно, ребята?
— И вообще, чем он плох? — чуть ли не грубо спросил носатый.
— Я и не говорю, что плох, — поспешила с ответом барменша. — А вы что, живете здесь?
— Нет. У нас ферма, под Кроуфилдом.
— А я как раз там и живу, в Кроуфилде, — прибавил коренастый, грубовато сколоченный парень в коричневом.
— Туда автобус ходит по-прежнему? Ближайший — через десять минут? — спросил носатый, который оказался фермером, хотя по виду и не скажешь.
Барменша не знала и ответила не без столичного высокомерия, что расписание местных автобусов ей не известно.
— А нам известно. Мы как раз этого автобуса ждем.
Это сказала бойкая черноглазая девица в желтом платочке, она подошла к стойке якобы для того, чтобы купить пачку сигарет, а в действительности, барменше это ясно, чтобы завязать разговор с новыми посетителями.
— Это наш автобус, — продолжала девушка, — он проходит мимо завода, где мы работаем. Остановка на той стороне площади.
И смерила всех троих по очереди довольно нахальным взглядом. Они тоже разглядывали ее во все глаза, точно моряки на дальнем тропическом берегу.
Голубоглазый парень в синем, тот, что недурен собой и, видно, у них за главного, первым нашелся и сказал:
— Большое спасибо. Мне-то самому не в ту сторону, это вот им. А вы тоже едете этим автобусом?
— Мы тоже.
Она кивнула на вторую девушку, которая сидела за столиком с самым неприступным и заносчивым видом.
— Ну вот вам и компания, Герберт и Моулд. Будете попутчиками. Разрешите вас угостить? Как раз успеете.
Он обернулся ко второй девушке, приглашая и ее, но она выпятила нижнюю губу и покачала головой.
— Ты как хочешь, Иди, а я выпью, — крикнула подруге чернявенькая. — Пожалуйста, джин с лаймом, маленькую.
И протянула им купленную пачку сигарет.
— С авиационного завода? — строго спросил носатый.
Она с вызовом встретила его взгляд.
— Да, а что? Есть возражения?
— Нет, конечно. С чего бы?
— Ну, не знаю, вы так посмотрели, как будто мне бы надо прощения попросить, что ли. Может, вы думаете, мы тут сидели, ногти маникюрили и за здорово живешь получали по двенадцать фунтов в неделю?
Тот, что в коричневом костюме, от неожиданности разинул рот. Синий костюм усмехнулся, даже, кажется, подмигнул. Но носатый в сером глядел все так же сердито, не сводя с нее маленьких глаз.
— Я так не думаю, — ответил он ей. — Не было еще времени подумать. С чего это вы взъелись?
— Ну ладно, ладно. — Тот, что в синем, улыбаясь, обвел всех приветливым взглядом, перед которым не устояла даже барменша. — Чур не задираться. Нам, может быть, скоро придется кое с кем поцапаться, но не стоит с этого начинать. Позвольте представить вам нашу компанию. Вот этот строгий гражданин, который служил капралом в Бэнфордширском пехотном полку, а теперь возвращается на отцовскую ферму, — Герберт Кенфорд. Этот, тоже из Бэнфордширского полка, — Эдди Моулд, женатый, между прочим, а, Эдди? Герберт, кстати, холост, потому-то он, должно быть, так строго с вами и разговаривал. Сам я в счет не иду — если все будет в порядке, я уеду в Суонсфорд на машине, — но так или иначе, меня зовут Алан Стрит…
— Так вы живете в Суонсфорд-Мэнор? — неожиданно спросила черненькая. — Офицер?
— Нет, сержант. Вот уж не думал, что вы знаете наше семейство.
— Я и не знаю. Просто слышала. Меня зовут Дорис Морган. А мою подругу — Иди Янг.
— Ну вот дело и сделано, — любезно заключил Стрит. — Теперь мы все знакомы.
— Фермеры, между прочим, неплохо заработали, — сказала Дорис, с вызовом глядя на Герберта Кенфорда, словно все это время между ними не прекращался безмолвный, но яростный спор. — Некоторые нагребли золотые горы. А я никаких двенадцати фунтов в неделю не получала. Только ногти до мяса ломала, и все.
— Не по адресу нападки, — откликнулся Герберт Кенфорд. — Я тут ни при чем, это вы себя же опровергаете. Не пойму, что вы на меня взъелись?
— Да-да, мы вас не понимаем, Дорис. — Стрит притворно вздохнул. — Перед вами три парня, которым ничего не нужно, только немного мира и покоя, — три вполне безобидных парня.
— И вы думаете, что можете получить вот сегодня мир и покой?
— Перестань, Дорис, — одернула ее подруга.
— Надеемся. Правда, Моулд?
— Лично я не откажусь, — буркнул Моулд, как видно, не краснобай.
Черненькая не обратила на него внимания. Она с вызовом смотрела на Кенфорда.
— Я вам скажу, почему я взъелась. Третьего дня сюда тоже зашли вот такие же парни, как вы, только что из армии, и стали невесть что из себя строить. Они-де за пару шиллингов выиграли войну, а мы все это время сидели и делали вид, будто работаем, а сами только дожидались гудка, чтобы подцепить первого попавшегося американца и с ним пуститься во все тяжкие, а за это загребали по десяти — двенадцати фунтов в неделю. Затвердили и слышать ничего не хотят. А как им втолкуешь, что нас уже рассчитывают на заводе, что мы там зарабатывали каждый грош своим трудом, что раньше я работала в магазине, а теперь его больше не существует, и что был у нас хороший дом в Кройдоне, и его тоже больше не существует.