-- Ужас! -- сказал молодой человек. -- Завтра утром придет массажист.
-- Массаж полезен! -- засмеялся Шульце.
-- Знаю, -- сказал Хагедорн. -- Усиливает кровоснабжение кожи. -- Он хлопнул себя по лбу. -- А швейцар собирает почтовые марки! Мистификация хорошо продумана! И я, дурень, вообразил, что люди здесь душевные от природы. -- С обиженным видом он швырнул конверт, наполненный марками, на стол.
Шульце профессионально проверил содержимое конверта и сунул его в карман.
-- У меня замечательная идея, -- сказал Хагедорн. -- Вы переселитесь в мой номер, а я буду жить здесь. Директору скажем, что он ошибся. Престолонаследник Албании -- вы! Хорошо?
-- Нет, -- возразил Шульце. -- Для наследника я слишком стар.
-- Бывают и старые наследники, -- заметил Хагедорн.
-- А уж за миллионера меня никто не примет! -- сказал Шульце. -- Вы только представьте: я -- миллионер! Умора!
-- Во всяком случае, убедительного впечатления вы не производите, --откровенно признался Хагедорн. -- Но я не хочу быть кем-то другим!
-- Сделайте это ради меня! -- попросил Шульце. -- Мне так понравились котята.
Молодой человек почесал в затылке.
-- Ну ладно, -- согласился он. -- Но перед отъездом мы повесим объявление на черной доске, в котором сообщим, что отель стал жертвой обмана какого-то шутника. Да?
-- Это не к спеху, -- сказал Шульце. -- Прошу вас, останьтесь пока загадкой!
Глава восьмая
СНЕГОВИК КАЗИМИР
Публика была шокирована, увидев обоих, когда они шли рядом через холл. Какая бесцеремонность! Ну что может быть общего между таинственным миллионером и единственным в отеле бедняком! Уж настолько реалистично ему незачем играть свою роль!
-- Убиться можно! -- сказал Карл Отважный, стоя возле швейцара. -- Ох, этот Шульце! Уму непостижимо!
-- Каспариус и Маллебре -- обе уже охотятся за молодым, -- сообщил дядюшка Польтер. -- Он был бы у любой как у Христа за пазухой!
-- Сравнение верно лишь отчасти, -- заметил директор. (При случае он был склонен к педантичности.)
-- Пожалуй, я придумаю для господина Шульце какое-нибудь побочное занятие, -- сказал швейцар. -- Иначе его не оторвешь от миллионера.
-- Может быть, он скоро уедет, -- сказал Кюне. -- В чердачной каморке, которую мы ему подыскали, вряд ли он надолго застрянет. Еще ни одна горничная, ни один коридорный не выдерживали там.
Дядюшка Польтер знал людей лучше. Он покачал головой.
-- Ошибаетесь. Шульце останется. Шульце упрямец. Директор отеля последовал за двумя странными постояльцами в бар.
Играла капелла. Несколько элегантных пар танцевали. Колониальный офицер Салливан пил по старой привычке чистое виски и уже перебрал. Оседлав табурет у стойки и выпучив глаза, он явно принимал "Брукбойрен" за какой-нибудь гарнизонный клуб в Северной Индии. :
-- Позвольте вас представить друг другу? -- спросил Хагедорн и познакомил тайного советника Тоблера с его слугой Иоганном.
Они уселись за столик. Кессельгут заказал всем коньяк. Шульце, откинувшись на спинку стула, растроганно и вместе с тем иронически разглядывал давно знакомое лицо.
-- Господин Хагедорн мне только что рассказал, что вы знаете тайного советника Тоблера, -- сказал Шульце.
Кессельгут был не совсем трезв. Он пил не для того, чтобы напиться. Он был добросовестным человеком и не забывал, что вынужден тратить ежедневно не менее сотни марок.
-- Знаю, и даже очень хорошо, -- заявил он, весело подмигнув Шульце. --Мы почти все время вместе!
-- Вы, как я предполагаю, компаньоны? -- спросил Шульце.
-- Предполагаете? -- с важным видом переспросил Кессельгут. --Позвольте! Мне принадлежит процветающая пароходная линия. Мы заседаем вместе в наблюдательном совете. Прямо друг около друга!
-- Черт побери! -- воскликнул Шульце. -- Это какая же линия?
-- Об этом мне не хотелось бы говорить, -- сказал Кессельгут важно. --Но она не самая маленькая.
Они выпили. Хагедорн поставил рюмку, вздернул верхнюю губу и сказал:
-- Ничего не смыслю в спиртном. Но коньяк, если не ошибаюсь, отдает мылом.
-- Должен отдавать, -- объяснил Шульце. -- Иначе грош ему цена.
-- Можем попробовать что-нибудь другое, -- предложил Кесссельгут. --Кельнер, что у вас не отдает мылом?
Но это был не кельнер, а директор отеля, подошедший к их столику. Он спросил молодого человека, нравится ли ему его номер.
-- Да, да, -- ответил Хагедорн, -- в общем и целом вполне.
Господин Кюне заверил, что он считает себя счастливым. Потом по его знаку бармен Джонни и кельнер принесли бутылку шампанского в ведерке со льдом и два бокала.
-- Приветственный глоточек, -- сказал директор, улыбаясь.
-- А мне дадут бокал? -- невинно спросил Шульце. Кюне покраснел. Кельнер принес третий бокал и наполнил его. Попытка игнорировать Шульце не удалась.
-- За ваше здоровье! -- весело воскликнул тот. Директор исчез, чтобы излить свое последнее горе швейцару.
Шульце встал, постучал по своему бокалу и поднял его. Сидевшие в баре гости недружелюбно смотрели на бедняка.
-- Выпьем за то, -- сказал он, -- чтобы господину Кессельгуту удалось что-нибудь сделать для моего молодого друга у старого Тоблера!
Иоганн хихикнул.
-- Сделаю, сделаю, -- пробормотал он и осушил бокал.
-- Дорогой Шульце, -- сказал Хагедорн, -- мы с вами только недавно познакомились. Но в такой момент, наверное, следует спросить, не может ли господин Кессельгут что-нибудь предпринять и для вас?
-- Неплохая идея, -- заметил Шульце. Иоганн Кессельгут, смеясь, сказал:
-- Я порекомендую тайному советнику Тоблеру взять на службу и господина Шульце. Кто вы по профессии?
-- Тоже специалист по рекламе, -- ответил Шульце.
-- Вот было бы здорово, если бы мы работали в одном отделе, --размечтался Хагедорн. -- Шульце и я отлично понимаем друг друга. Мы обновили бы в корне всю рекламу концерна. Ведь то, что я видел в прессе последнее время, кошмар.