Сторожится. Я для неё чужак от которого чего угодно ожидать можно. Особенно здесь в лесу. Тем более, что моя спасительница отнюдь не уродина. Как говорится; всё при ней. Вот только странно, что судя по венчику и косе, замуж ещё не вышла. Шестнадцатилетняя девушка на Руси в это время — почти перестарок.
— Тебя как зовут, красавица?
— А тебе зачем знать?
— Ну, должен же я знать, за кого в церкви свечку ставить? — пожал я плечами, с тревогой вслушиваясь в лесные звуки. Бой, судя по всему, закончился. Вот только кто победил? — Ты мне как-никак жизнь спасла. Или то секрет великий?
— Тоже мне секрет, — фыркнула, ожидаемо попавшись на провокацию, девушка. — Батюшка Машкой кличет.
— Мария, значит, — я окончательно поднялся на ноги, стараясь не делать резких движений. Хоть стрела у местной охотницы, судя по наконечнику, была на птицу и мелкую зверюшку, если в лицо попадёт, мало не покажется. — И что ты делала одна в лесу?
— А тебе что за дело? — продолжила дерзить девушка. — Ягоды собирала.
— В июне? — усмехнулся я. — А лук вместо лукошка прихватила, чтобы их на стрелы нанизывать?
— Экий ты дотошный, — прыснула Машка. — Словно дьяк какой! С заимки я в Даниловское шла, а тут оружием зазвенели. Вот и спряталась здесь от греха. Кто же знал, что вас к болоту лихоманка понесёт?
— Это да, — я попытался стереть грязь с лица, в результате размазав её ещё больше. — Когда земля под ногами воевать как-то сподручнее. А скажи…
— Эге-гей! Фёдор Борисович! Отзовись!
Ух ты ж! Выходит, мы всё же победили! Нахлынувшая было радость тут же сменилось горечью потерь. Даже если и победили, то какой ценой? Подопригора меня прибьёт. Лучшую его сотню сгубил.
— Это кто там кричит? — вновь насторожилась девочка.
— Меня ищут, — широко улыбнулся я, пытаясь хоть немного стряхнуть налипшую грязь. — Выходит, одолели мы татей! Я здесь! — гаркнул я во всё горло, сжимая кулаки.
Эх. Даже саблю в болоте утопил. Тоже мне, полководец хренов!
— Тама он! — в криках просквозили радостные нотки.
— Сюда! Я здесь! Ты не бойся, Мария. Мы теперь тебя до Данилов… — я осёкся, не увидев девушку.
Убежала. Наверное, правильно. Оказаться в лесу окружённой толпой разгорячённых сражением воинов; для девушки не лучший вариант. Всё-таки полностью мне доверять, несмотря на спасение, она не может. Ну, ладно. Позже сам найду. Не думаю, что в окрестностях Даниловского много хозяев заимок живёт, у которых есть дочь по имени Мария.
— Сюда! — вновь закричал я, зачем-то призывно махая руками.
Марию я не нашёл. Не до неё просто было. День окончательно клонился к закату, уступая всё сгущающимся сумеркам, а тут ещё целая куча забот навалилась. Из выехавшей со мной из Костромы сотни Ефима и десятка рынд, в строю осталось тридцать шесть человек. Ещё почти четыре десятка, оказались довольно серьёзно ранены, к дальнейшему походу оказались не пригодны и были сданы на попечение селянам. Там же остался и тяжело раненый Безобразов. Размещение своих и добивание чужих раненых, сбор трофеев, отлов лошадей. Когда тут о какой-то девчонке вспоминать? Лишь перед тем, как рано утром вновь тронутся в путь, я наказал старосте выяснить всё о моей спасительницы, пообещав наградить её на обратном пути.
И вновь замелькали под копытами километры пути. Ещё раз переночевали в Корнильево-Комельском монастыре и к вечеру третьего дня, подъехали к Вологде.
— А ну, открывайте быстрее ворота! — взревел медведем Ефим. — Не видите разве, государь приехал!
Выглядывающие со стены бородачи сдавленно охнули, тут же кинувшись вниз. Я незаметно для других выдохнул. Значит, не всё так плохо здесь. Не дозрел ещё народишка до настоящего бунта. Иначе, не знал бы что и делать. С моим куцым отрядом я местный гарнизон только насмешить могу.
— Куда, государь? — покосился в мою сторону Ефим, едва мы въехали в город.
— В детинец. Поздно уже. К архиепископу завтра наведаемся. А пока у воеводы Аничкова, что в городе творится, разузнаем.
В детинец пробились уже с трудом. Сотник долго переругивался с десятником стражи, угрожал жуткими карами, требовал открыть ворота. Тот в ответ лишь мотал головой, твердя как заклинание лишь одно:
— Воевода велел никого не пущать.
Я уже и коня начал было разворачивать, намереваясь наведаться сюда, как и к архиепископу поутру, когда ситуацию спас сам Аничков, по-видимому, извещённый о странном отряде кем-то из стражи.
— Радость то какая, царь-батюшка! — семенил он вслед за моим конём, тряся жиденькой бородёнкой. — Дождался я тебя, надёжа-государь. Думал, одолеют меня воры. Со дня на день бунта жду.