— Машка! Машка! Ты Где⁈ Да Машка же!
Руки разжались, роняя в воду не достиранное бельё, девушка резко поднялась, похолодев от дурного предчувствия.
Может, что дурное случилось? Вон как Юрка со всех ног к ней несётся. Неужто недобитые черкасы возле заимки объявились?
В тот день Мария в Даниловскую слободу так и не попала. Очень уж напугал её тот странный дворянин, что она из болота вытащила!
Вообще-то она трусихой не была. Живя на окраине Рязанских земель, поневоле с опасностью свыкнешься. То волки ненароком на усадьбу набегут, то татарва или ногаи наскочат. Всё жизнь настороже живёшь да оружие под рукой держишь. Там каждая женщина не только иглой и прялкой, но и сабелькой или луком хоть немного владеть, но умеет. И её батюшка научил!
Вот ей эта наука и пригодилась, когда на Руси спасшийся царевич объявился. И хоть к тому времени рязанцы во главе с Ляпуновыми власть царевича признали, от нападения небольшого отряда черкасов это не спасло. Отбиться то отбились, благо соседи в последний момент на выручку подоспели. Вот только усадьба со всеми пристройками дотла сгорела и единственной деревеньке порядком досталось. А тут ещё батюшка домой с порубленной ногой да без руки вернулся.
И до того жили бедно, а тут совсем худо стало. Батюшка руку ещё до того, как войско на сторону царевича перешло, в одной из стычек потерял, а значит и никакого послабления ему от нового царя не полагалось. В Рязани самому Ляпунову поклонился да толку. С поместья согнали, раз служить не можешь. Вот и пришлось Михайле Симагину к своему бывшему сотнику, что недалеко от Даниловского небольшое поместье имел, со всем семейством добираться да челом бить.
С тех пор на заимке живут да бортничеством занимаются. Хотя, какой из батюшки бортник без руки? Докука одна. Сначала ещё с ней в лес ходил, нелёгкому делу обучая, а последний год всё больше дома сидит да брагу хлебает. Вот и приходится ей одной крутиться. Матушка по хозяйству целый день хлопочет да огород на себе тянет, Юрка в свои семь лет помогает чем может, а она из леса практически не вылезает; за бортями присматривает, птицу бьёт, беличьи шкурки добывает. И всё это их благодетелю, выборному дворянину Кузьме Ивановичу Левишеву в Даниловское относит. Вернее не самому Левишеву, а холопу его Фомке. Тот проезжим купцам, что по тракту к студёному морю обозом идут, продаёт и треть выручки бывшим погорельцам выделяет.
Вот и в этот раз она в Даниловское за заработанной деньгой шла. Совсем Юрка поизносился. Думала ему хоть поношенную рубашонку справить И не дошла, поспешно вернувшись на заимку. Рассказа о бое в лесу, умолчав о встрече со странным дворянином. А зачем? Всё равно они больше не свидятся, а ей от отца за её легкомысленность попадёт. Он и так поругал за то, что не сразу сбежала и ухромал в дом, велев покуда никуда не уходить. Мало ли кто по лесу из выживших черкасов шастать может? Лучше затаится на время.
Вот и решила она поутру постирушкой заняться, раз в лес ей ходу нет. Всё матушке помощь будет. А тут Юрка…
— Ты чего оглашенный? Случилось что⁈
— Там. Там, — мальчишка остановился, через силу выдавливая слова. — Прискакали!
— Да кто прискакал-то⁈ — вскипела Мария, не в силах больше сдерживать в себе рвущуюся наружу тревогу. — Черкасы⁈
— Да нет! — выдохнул наконец из себя новость Юрка. — Там Кузьма Иванович приехал. Важный! Два холопа при нём, вот! Батюшка не знал, как и встретить, сразу в дом потащил. А холопы во дворе коней обихаживать остались. Вот один мне коня погладить разрешил, а после и сказал, что мол Кузьма Иванович тебя за своего сына сватать приехал! Вот!
— Кого сватать? Меня? — растерялась девушка. — Ты что совсем сдурел⁈
О замужестве Мария даже не мечтала. Вернее мечтала, но робко, без особой надежды. Кому она такая нужна? Ни приданного, ни социального положения. Батюшка, поместье потеряв, совсем окрестьянился. Ему даже в послужильцы с его увечьем ходу нет. А годы летят. Ещё пара лет и она совсем в старуху превратиться. Тогда даже с приданным не каждый возьмёт.
И тут сам Левишев! Да он, по слухам, скоро в жильцы выйдет, а там и до московского дворянина недалеко! Что ему какая-то Машка? Он своему Митьке и княжну подыскать может.
— Бежим, — задёргал её за рукав брат. — Сама всё увидишь.
Юрка не соврал. Во дворе стояли кони, рядом на завалинке умостились два воина, с откровенным интересом уставившиеся на Марию. Навстречу бросилась мать; вцепилась судорожно в рукав, губы дрожат, в глазах безумная надежда плещется.
— Иди в дом, — женщина застыла с безнадёжным ужасом посмотрев на неказистую одежду девушки, обречённо махнула рукой. — Иди. Зовут уже.