— Лжёшь, вор! — мгновенно взъярился Василий. — Не было Федьки там. Одного из монахов тайно переняли и с пристрастием поспрашивали. Не было в монастыре чужих, — и, развернувшись к палачу, царь отрывисто бросил: — Жги.
Михайло тут же приложил к груди окольничего раскалённый докрасна прут. Чемоданов взвыл, задёргался, пытаясь отодвинутся от терзающего плоть металла. Воздух напитался тошнотворным запахом обгорелой плоти.
— Хватит, — махнул рукой Василий, брезгливо сморщившись. — Недосуг мне его вопли слушать. Облей-ка его водой, — велел он помощнику палача. — Пущай в себя придёт.
Несчастный дёрнулся приходя в себя, замотал головой, отфыркиваясь.
— Вопрос слышал ли? — навис над Чемодановым Дмитрий Шуйский. — Отвечай.
— Богом клянусь, не ведаю! — слова окольничему давались с трудом, нехотя протискиваясь сквозь потрескавшиеся губы. — Видно случилось чего в дороге, раз Фёдор не дошёл.
— Ну, ладно, — протянул царь, пытливо смотря на узника. — Может, оно и так. Поезжай, брате, с Богом, да возвращайся поскорей. Ждать тебя буду. И Гаврилку с собой возьми. Он в тех местах уже был, может и пригодится для чего. А мне на заутреню идти пора. Гермоген уже ждёт.
— Сына пощади! — мольба Чемоданова догнала Шуйского уже в дверях.
— О том не печалься, Ивашка, — всё же оглянулся на окольничего царь. — Мне твой Васятка для дела надобен. Потому рядом с тобой и не висит.
Василий усмехнулся и вышел, вычёркивая Чемоданова из своей жизни.
Ласковое мартовское солнышко робко выглянуло из-за облака, играя лучами на хвойных веткам. Рыхлый, осевший под тяжестью напитавшей его влаги снег, сочно хрустел под ногами проломанной коркой. Здесь в лесу зима ещё окончательно не ушла, цепляясь из последних сил за укрывшуюся под деревьями тень.
— Далеко ещё?
— Недалече, — Чемоданов в очередной раз запнулся, но не упал, поддерживаемый под руки двумя дюжими стремянными. — Скоро болотце будет. Там рядом совсем.
— Ну, смотри, — добавил в голос угрозы Дмитрий Шуйский. — Будешь дурить, обратно вернёмся. Я тогда на твоём Васятке по полной отыграюсь.
Ломоть мысленно хмыкнул, пряча от князя ироническую улыбку. Отыграется он, как же! У его царственного брата другие планы на сына Чемоданова имеются. Тут Василий Иванович окольничему не солгал. И для государева дела тот Васятка нужен целым и здоровым. Так что впустую, князь грозится. Другое дело, что Чемоданов о том не знает!
Московский жилец вздохнул, покосившись на бывшего друга. Терзало ли его чувство вины за предательство? Нет. Какая может быть дружба между окольничим и сыном боярским? Тут уж скорее о покровительстве с одной и верной службе с другой стороны можно говорить. Слишком велика разница в статусе получается. Так что он лишь постарался не упустить плывущую в руки удачу.
Другое дело, что Гаврилу начали терзать сомнения в правильности сделанного выбора. В тот момент, когда он узнал в простом сотнике исчезнувшего царя, этот выбор был очевиден. Вот он и кинулся, едва вернувшись в Москву, на поклон к всесильному царскому брату. И ведь почти угадал! Если бы Долгоруков его послушал и поболе воинов взял, не он, а Годунов в тех лесах под Москвой лежать бы остался.
А потом уже поздно что-то менять было. Фёдор ему той западни всё равно не простит. И силу, ирод окаянный, прямо на глазах набирает. Вот и приходится жилы рвать, чтобы помочь Шуйскому на престоле удержаться.
Чемоданова он дождался в Астрахани. Ну, а как ещё было царскому дядьке до своего объявившегося воспитанника добраться? Не напрямки же? Там все города руку спасшегося Дмитрия держат. Другое дело по Волге. В Астрахани преданный Годуновым князь Хворостинин сидит, в других городках на Волге их родственники, Сабуровы да Вельяминовы воеводствуют. Заодно и об их совместном выступлении на стороне Федьки договорится можно.
В общем, никак окольничий мимо Астрахани проехать не мог. Совсем никак! Вот там к нему Ломоть и присоединился до самого Нижнего Новгорода проводив. А там их уже людишки князя Шуйского поджидали. Почти без боя захватили, разве что сопровождавшего Чемоданова с сыном запорожца зарубить пришлось.
На губах Ломтя проскользнула довольная улыбка.
Не поскупился на награду князь. Поместье под Коломной пожаловал, в жильцы возвёл. И всё бы ничего, если бы не опаска, что всё же Федька в этой борьбе победит. Ну, ничего. Если его задумка с сыном окольничего сработает, Годунову нипочём не выжить. За этакую заслугу, царь его не то что в стряпчие; стольником пожалует!