— А если меня к самому Ходкевичу на правёж поволокут. Я слышал, что гетман — вельможа влиятельный. У него по всей Литве воинские людишки разбросаны.
— А нет сейчас в Литве ни самого Ходкевича, ни людей его, — поспешил развеять я опасения Подопригоры. — Он со всем войском в Польшу на помощь к Сигизмунду ушёл. У них там сражение с мятежной шляхтой намечается. Наберёшь отряд и по владениям шведов в Эстляндии огнём и мечом пройдись. В города не лезь, а всё остальное по пути безжалостно выжигай. И главное не забывай о том, что ты там по приказу самого Ходкевича находишься постоянно твердить. Пусть шведы на литовцев думают. Только сам, смотри, не попадись. Погуляй там до осени и через Ливонию на Псков уходи, — я сделал паузу, незаметно для себя барабаня пальцами по столешнице и внушительно произнёс. — В общем, так, Яким. Если справишься с моим заданием и сможешь Польшу и Швецией стравить, да так, чтобы они друг другу в глотку вцепились, в думные бояре выведу да богатой вотчиной наделю. В том тебе, Яким, моё слово.
— Боярином, — попробовал на вкус слово Подопригора. — Это что же получается, я вровень с тем же Ходкевичем встану?
— Ты нет. Всё же он потомственный шляхтич и магнат. А вот твои внуки уже себя не ниже всяких там Ходкевичей и Потоцких считать станут.
— Значит, пора мне жениться, государь, — заметно повеселел Подопригора, одним глотком допивая квас. — Теперь будет, что сыновьям в наследство оставить.
— На Марии? — уточнил я и, поймав утвердительный кивок Якима, согласился. — Правильно. Она девка добрая. Вот, как вернёшься, в сентябре и на свадьбе погуляем. Ты главное дело сделай.
— В том не сомневайся, государь, — Подопригора решительно поднялся из-за стола. — Мне ещё людей своих собрать нужно и к походу подготовится, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Завтра на заре выступаем. Ты только о своём обещании на моей свадьбе погулять не забудь, государь.
— Я свои обещания помню, — бросил я уже в спину уходящему воеводе и решил ещё больше простимулировать своего воеводу: — А сын родится, царским крестником станет.
Глава 7
22 июля 1607 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.
И вновь повторилась история с Новгородом. Тверской воевода Осип Хрипунов с дьяком Фёдором Михайловым во главе лучших людей города меня у ворот встречают, а архиепископа Тверского и Старицкого Феоктиста рядом с ними нет. Засел в Спасо-Преображенском соборе (как мне уже доложили) и уже второй день там безвылазно молится. Прямо дежавю какое-то!
Ох, доиграются. Лопнет у меня терпение. Уже теперь ясно, что среди церковных иерархов хорошую чистку нужно будет сделать. Зажрались и слишком много о себе возомнили. Православного царя, вон, игнорировать осмеливаются! Ну, ничего. У меня по монастырям лояльных мне настоятелей достаточно много сидит. Будет продвигать. Так что итоги предстоящего в августе церковного собора в Костроме кое-кого неприятно удивит.
Ладно. Холера с этим старым упрямцем. Главное, что архиепископ воинских людишек для защиты города, как в прошлом году, поднять не смог. Всё же слухи о том, что я настоящий Фёдор Годунов, а не очередной самозванец, рядящийся под спасшегося царя, крепли. И тверичи, увидев под стенами города поместную конницу и кирасиров Порохни, садится в осаду не захотели. Зачем, если сам царский воевода ближний боярин Иван Годунов самолично заявил, что государь на жителей Твери опалы не держит и если они без промедления законному государю городские ворота откроют, свою милость готов оказать.
— Здрав будь, царь-батюшка. Я Осипка Хрипунов, твой верный холоп, челом бью и молю на людишек, что в городе сем живут, опалы не класть.
— Вставайте православные, — я завертел головой, пытаясь разглядеть за согнутыми спинами знакомую физиономию. Ну где же ты⁈ Где⁈ Неужели посланные мной люди до города не добрались и по дороге сгинули? Неужели весточку от меня не передали? — Нет у меня опалы на весь город, — я хищно оскалился, встретившись с Аникой взглядом. — Всем их прошлые вины прощаю. Лишь один вор сегодня умрёт, — воевода при моих словах побледнел. Он что на свой счёт мои слова принимает? Так вроде напакостить мне нигде не успел. Хрипунова даже в памяти моего реципиента нет. — Лишь одного иуду лютой смерти предам.
— Государь? — облизал пересохшие губы Осип.
— А скажи-ка мне, Федька, — проигнорировав недосказанный вопрос тверского воеводы, повернулся я к Михайлову. — Не ты ли приказной избой на Твери ведаешь?