— Здесь, — Чемоданов ткнул ногой в снег, лежащий под ничем не приметным деревцем. — Тут копайте.
Окольничего тут же оттащили в сторону, отпустили, дав упасть в скукожившийся сугроб. Сразу четверо стремянных взялись за лопаты, с усилием ковыряя ещё не оттаявшую землю. Ломоть замер, не сводя жадного взгляда с растущей ямы, вытянул шею, провожая глазами ошмётки разлетающейся по сторонам земли. Там сейчас не только заветный сундучок выкапывают. Там рядом с царской шапкой его чин стряпчего лежит!
— Есть! — скрежетнул по металлу лопатой один из стремянных.
— Копайте! Быстрее! — оживился Шуйский, непроизвольно шагнув к землекопам. — Вернёмся в Москву, всех деньгой награжу!
Стремянные приободрились, веселее заработав лопатами, вытянули из ямы небольшой, окованный железными полосами сундучок. Шуйский, не в силах больше сдерживать нетерпения, бросился к ним, приподнял рывком крышку, замер.
— А где же⁈
Гаврила подошёл следом, заглянул через плечо царского брата и осклабился, не в силах сдержать радостной улыбки.
Сундук был почти пуст. Кто-то уже забрал из него все монеты и драгоценности, оставив сиротливо лежать лишь один предмет.
— Был уже тут Федька, — удовлетворённо констатировал Ломоть. — Но, слава Господу, царский венец не забрал!
— Язык прикуси! — рявкнул на него Шуйский. Упущенная возможность наложить руку на сокровища Годуновых, царского брата изрядно расстроила. — Лучше делом займись! — Дмитрий бережно вынул из сундука шапку Мономаха. — Этот вор нам больше не нужен.
Ломоть, криво улыбнувшись, вынул засапожник и развернулся к Чемоданову. Тот, взглянув в глаза бывшему другу, скривил губы в ответ.
Глава 1
7 июня 1607 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.
— Государь, — приоткрыв дверь, в кабинет заглянул князь Михаил Тёмкин-Ростовский. — Там гонец к твоей царской милости просится. Рынды сказывают, что тот самый, что тебе в марте из Москвы весточку привозил. Впускать?
Матвей⁈
Я невольно вскочил с кресла, перестав диктовать послание очередному воеводе.
Неужели опять что-то стряслось? С тех пор как Грязной «переметнулся» на службу к Шуйскому, его ближний холоп уже дважды привозил мне известия от Василия Григорьевича. И оба раза боярин ничем хорошим меня порадовать не смог: сначала сообщил о начавшемся походе на Кострому Дмитрия Шуйского, потом уже в марте огорошил новостью об чудесном обретении Василием Шуйским царского венца.
И если первая новость в итоге пошла мне на пользу, обернувшись присоединением Ярославля, то вторая ударила очень болезненно, заметно укрепив авторитет моего оппонента и заставив мучиться в неведении; кого из близких мне людей, я потерял: Тараску или Чемоданова? Ни тот, ни другой так и не вернулись, сгинув где-то в дороге, а больше о местонахождении шапки Мономаха никто не знал.
И вот Матвей прискакал в третий раз…
— Государь? — поднялся вслед за мной из-за стола Никитка Сысой, осторожно убрав перо в сторону от недописанного документа.
— Сиди, — отмахнулся я от писаря. — Не до тебя покуда.
Если уж кому и можно доверять, то этому нескладному юноше в замызганном подряснике. Как-никак мне его сам отец Иаков рекомендовал. Приглянулся несколько лет назад ипатьевскому архимандриту смышлёный мальчишка-сирота, вот и пристроил он его к монастырю, рассчитывая, что со временем тот принесёт обители немало пользы. Но мне, как говорится, нужнее.
.- Зови.
— Государь, — ткнулся лбом в пол гонец, отбивая поклон. — Холоп твой, Матвейка.
— С чем прибыл, сказывай.
— Худые вести, царь-батюшка, — затряс головой Матвей. — Уж не знаю, как и слово молвить.
— Да говори ты, чёрт бородатый! Не доводи до греха!
— Патриарх Гермоген во время богослужения в Успенском соборе прилюдно тебя, государь, анафеме предал. Сказывает, будто бы ты в самом Риме побывал и с тамошним папой ряд заключил: он тебе вспоможение людишками воинскими, а ты за то веру латинскую на Руси введёшь. А потому в Костроме и других городах и весях, что тебе царь-батюшка поклонились, патриарх повелел все храмы божьи закрыть и церковных служб там не служить до тех пор, покуда их жители от воровства не отойдут.
— Господи, спаси и помилуй! — перо упало, вырвавшись из онемевших пальцев писаря.
— Где же те воинские людишки? — ошарашенно вопросил я в пустоту. — Да и католический священников я что-то рядом с собой не вижу. Он что там, в маразм впал или во вкус входить начал? Год назад с ЛжеДмитрием получилось и решил повторить?
Вот только самозванец на тот момент уже мёртв был. И проклинал его патриарх не как государя, а как вора Гришку Отрепьева обманом на царский престол взобравшегося.