Оно, конечно, дробить силы перед решающими сражениями со сторонниками Шуйского и ЛжеДмитрия II, не самый лучший вариант. Но обладание главной водной артерией и выход к Каспию, были слишком важны. И дело тут не только в торговом пути в Персию и установления контроля над Каспийским морем. Возведение морского флота будет школой для двух десятков мастеровых, что я к голландскому корабельному мастеру приставлю. И в будущем, они мне такие же корабли на других морях сами, без поклонов в сторону Запада, построить смогут.
Одного такого мастера из города Хорна, что руководил постройкой флейта со штурвалом (штурвал был, пока, новинкой, появившейся всего десять лет назад и большинство кораблей по-прежнему управлялось при помощи колдерштока), дьяк Корнилка Иевлев всё же смог уговорить поработать три года в Московии, соблазнив астрономическим для голландца вознаграждением.
Ладно. Для дела мехов не жалко. Главное, что Корнилка на обязательном обучении двадцати учеников в контракте настоял. Так что, как только корабельный мастер в Кострому приедет, сразу его в Нижний к Минину отправлю. Тот и толковых мастеровых к этому времени подберёт и по тонкостям в заготовке древесины и других материалов нужных при постройке корабля проконсультируется. И уже весной (конечно, если мой воевода Матвей Годунов со своей задачей справится и дорогу по Волге очистит), голландец в Астрахань отправится, место для будущей крепости на берегу Каспийского моря подыскивать да стапель для будущего корабля строить, а Минин, прибывшие из той же Голландии лесопилки, в указанных местах ставить начнёт да производство налаживать.
— Здрав будь, государь. По добру ли добрался?
— По добру, владыка, — спрыгнув с коня, склоняюсь я перед новым патриархом. — Благослови, отец Иаков.
Вот и ещё одно удачно завершённое дело! Собранный в Костроме церковный собор большим представительством иерархов похвастаться не мог, состоя в основном из настоятелей подконтрольных мне монастырей: из трёх митрополитов был только Исидор Новгородский, из шести архиепископов только Феодосий Астраханский, из трёх епископов только Сильвестр Корельский. И совсем неожиданно к этой троице присоединился архиепископ при Архангельском соборе в Московском кремле Арсений, из этого самого кремля сбежавший. Последнее было довольно симптоматичным: хитрый грек явно понял, что продолжать делать ставку на Гермогена не стоит.
Как итог: Гермоген за его неправды и кривду на царя Фёдора Борисовича Годунова был с патриаршего престола сведён, а его анафема отменена. Кроме того архиепископом Тверским и Старицким стал архимандрит Старицкого Успенского монастыря отец Дионисий, архиепископом Вологодским и Великопермским стал игумен Спасо-Прилуцкого монастыря отец Симон, а ушлый Арсений стал архиепископом Архангельским и Холмогорским (в созданной специально для него епархии).
В общем, русская православная церковь раскололась надвое, как это ни грустно констатировать. Другое дело, что тут больше вина Шуйских, чем моя. Мне же просто выхода другого не оставили.
Между тем, патриарха сменил костромской воевода Афанасий Богданов с толпившимися за его спиной головами и дьяками, преподнеся хлеб-соль, зазвал на пир.
— Да мне бы с дороги отдохнуть да обсушиться. Изгваздался весь, — устало отмахнулся я. — Какой уж тут пир? Тем более, мне с патриархом о делах государевых переговорить нужно. Да и с сестрой, царевной Ксенией повидаться хочу. Ты, Афанасий, не думай, — решил успокоить я сразу помрачневшего воеводу. — Я тобой доволен. Сегодня погощу у отца Иакова, а завтра и попировать можно. А покуда проследи, чтобы людей моих разместили.
— Жильё для постоя уже выделено, государь, — явно успокоился Богданов. Патриарх — это фигура. Не простому дворянину, пусть даже и выбившему нежданно в стряпчие и воеводы, с ним чинами меряться. Да и царевна — сильный аргумент. Тут его чести урона нет. — О том не беспокойся.
— Вот и хорошо, — удовлетворённо констатировал я. — А моего ближника с невестой, — кивнул я на Тараску, — у себя посели. Скоро вместе на свадебке погуляем.
Кивнув воеводе, я направился было вслед за патриаршим возком, но вновь придержал коня, разглядывая упавшего в земном поклоне старика. Ещё одна встреча. На этот раз не самая приятная.
— И ты здесь, Афонька? А я думал, что ты в Уфе в узилище до сих пор сидишь. Неужто выпустили?
— Выпустили, государь, — Власьев мой намёк, что я распоряжения его выпустить не давал, без сомненья уловил. — Как только у города войско, что к тебе из Сибири на подмогу шло, появилось, так городской голова всех, кто по приказу Шуйского в порубе томился, выпустить приказал.