Наутро начал падать снег. Он хрустел под ногами, расползаясь в грязную, сочащуюся водой кашицу, лип к одежде, тут же подтаивая, капал с крыши, норовя угодить за шиворот. Мария, сонно поёживаясь, зашагала к колодцу, гремя пустыми вёдрами. Рядом пристроился Волк, радостно помахивая хвостом.
— Проголодался? — улыбнулась другу девушка. — Терпи теперь, чего уж там. Вот матушка кашу с утятиной сварит и тебе достанется. А потом в лес на охоту пойдём.
Волк радостно завертелся, путаясь под ногами, возбуждённо гавкнул, соглашаясь с предложенным на день планом. Охоту старый пёс любил, каждый раз претендуя на свою долю в добыче. Пусть его. Хоть Волк и изрядно одряхлел, но пользу в лесу приносил немалую; то птицу под выстрел вспугнёт, то зайца с лёжки поднимет.
Наполнив ведро водой, девушка припала к ободку, напилась, вытерев ладонью губы.
Холодная! Аж зубы сводит! Хорошо!
Вернувшись, привычно нашла в потёмках кадку, вылила воду. В дверь выглянула мать.
— Принесла? Сходи ещё дров, принеси. Печь я растопила да мало будет.
Девушка быстро сбегала к поленице, принесла охапку дров, аккуратно сложила в подпечье. Матушка потянула ухватом чугунок, ловко сунула в горнило. С лавки поднялся отец, перекрестился на небольшую икону в красном углу, молча стал одеваться, натужно кряхтя.
Батюшка за последнее время сдал. Целыми днями в доме сидит да молча пьёт. Даже браниться, как прежде до того было, перестал и Юрку больше сабельному бою не учит. Очень уж болезненно по старому воину разрыв Лемешевым помолвки ударил. А ведь уже и день, когда свадьбу сыграть собирались, назначен был! Но пришли вести, что царь в поход на Новгород ушёл, затем слухи о Твери дошли и Кузьма Иванович к собственной затее охладел, перестав привечать будущих родственников. А к осени и вовсе холопа с известием прислал, что сыну другую невесту нашёл.
Отец тогда сильно осерчал. Даже в Даниловское к бывшему соратнику ругаться ходил да толку? Лемешев лишь посмеялся. Хорошо хоть своим холопам бока обнаглевшему нищеброду намять не приказал.
С печи свесился Юрка, шмыгнул носом, втягивая с себя ароматный замах.
— Вставай, сынок. Скоро каша поспеет. Снедать будем.
Юрка энергично кивнул, шустро слезая с печи, выскочил до ветру, хлопнув дверью. Батюшка, накинув на плечи армяк, собрался вслед за ним, но замер, остановленный ворвавшимся обратно в избу сыном.
— Батя, там всадники сюда скачут! Много!
На дворе залаял Волк, в свою очередь извещая о чужаках.
— Это кто же там? — потянулся за саблей Симагин. — Неужто шиши объявились?
— Избави, господи! — перекрестилась мать.
Мария молча хватила свой лук, сунулась в чулан, где хранился заветный колчан с боевыми стрелами, встала у двери, наблюдая в приоткрытую щель за выскочившим во двор отцом. Сердце билось в груди загнанным зверем, леденя кровь. Если, и вправду, тати, то им не отбиться. Шесть стрел и калека с саблей разбойникам не помеха. А кроме татей, тут и быть некому. Лес вокруг да тропинка, что в Даниловское ведёт. Зачем сюда добрым людям соваться?
Отец между тем как-то странно дёрнулся, выронив саблю из разжавшейся ладони и, забыв про свою хромоту, бухнулся на колени, ткнувшись головой в почти истаявший снег.
— Ты что ли боярским сыном Мишкой Симагиным будешь?
Настя похолодела, мгновенно узнав голос, раздвинула дверь чуть шире, увеличивая обзор. За спиной затряслась мать, с непонятным ужасом разглядывая богато одетого всадника окружённого целой сотней воинов. Вновь тявкнул Волк, но уже как-то нерешительно, спрятавшись за широкой поленицей.
— Он это, государь, — высунулся вперёд Лемешев. — Руку ему воры под Кромами посекли, — зачем-то добавил он.
— За моего батюшку выходит против Гришки Отрепьева воевал, — одобрительно кивнул царь. В том, что этот спасённый ею полгода назад дворянин, именно царь, Мария больше не сомневалась. — Встать, Михайло. Я смотрю всё твоё семейство к Годуновым мыслит; ты за батюшку моего пострадал, дочь уже мне жизнь спасла. За то и милость моя к вам будет.
— Так я же… Оно того… Симагины всегда за Годуновых стояли! — задёргал обрубком руки отец.