— А смысл? — ожил у окна Сапега. — Шведы нам не поверят, а если даже и поверя, что им теперь Ригу обратно отдавать?
— Ригу нам не отдадут, — согласился с ним отец Лаврентий.
— Но что-то делать нужно! — начал горячится король. — Ты, отец Барч обещал мне, что с Годуновым будет покончено. Но прошёл уже почти год, а он до сих пор жив!
— Жив, — не стал отрицать свою вину священник. — Мы послали к Тихвину Лисовского, чтобы захватить сестру царя. — Годунов сильно привязан к царевне Ксении. — пояснил иезуит остальным. — Мы надеялись с её помощью заманить царя в западню. Но Фёдор нас опередил.
— И теперь вредит, стравливая нас со шведами, — сделал вывод из выше сказанного, отец Лаврентий. — Мне докладывают, что он крепко сел на Севере Московии, беря под свою руку один город за другим.
— Нужно покончить с этим схизматиком, — заметил из своего угла Сапега. — Покончить раз и навсегда. Мой двоюродный брат, Ян Сапега, собрал большой отряд. Если на то будет воля вашего величества, он готов наказать московитов за их дерзость.
— А помочь Ходкевичу под Ригой он не готов? — поинтересовался король.
— Я уверен, что гетман и сам сможет справиться со шведами, — дипломатично ушёл от ответа Сапега.
— Да будет так, — в свою очередь не стал обострять вопрос король. Нет у него власти над всеми этими магнатами. Хочет Сапега за свой счёт к московитам вторгнуться, и Господь с ним. Он может лишь платочком ему вслед помахать. Дело то, богоугодное!
— Ну, а мы попробуем ударить с другой стороны, — потёр переносицу отец Барч. — Мне тут от Густава, что в Ярославле томится, весточку привезли.
Глава 14
3 августа 1608 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.
— Государь, там это. Тот свей, что в городе живёт, — Никитка Сысой замялся, бережно прижимая к груди толстый, прямоугольный предмет, обёрнутый в шерстяную материю.
— Что, опять с приставом лается? Или ко мне на приём просится?
Вообще-то, сплавив ещё в прошлом году шебутного шведа в Ярославль, я и содержанием Густава не обидел, и свободу передвижения в пределах города не ограничил. Всё-таки, хоть пользы от недопринца практически никакой нет, небольшим козырем во взаимоотношениях с Речью Посполитой и Швецией, он оставался. А вдруг в будущем удастся эту карту разыграть?
Но очень уж этот заморский гость беспокойный. И всё лично побеседовать со своим царственным братом рвётся, явно собираясь огорошить очередным «прожектом». Поэтому я и в прошлый раз, заехав в Ярославль перед началом «охоты» на отряд Лисовского, и сейчас, вернувшись в город ради встречи с нормандским оружейником, велел Густава ко мне не подпускать. Шибко занят, мол, государь. Вот одолеет ворогов, тогда…
— Нет, царь-батюшка. Гостинец он тебе прислал, — опроверг мои версии секретарь, нежно проведя по свёртку рукой. — По всему видать, понял, что ходу ему к тебе нет. Вот и пытается подарком задобрить. Книгу печатную преподнёс.
— Какую книгу? — заинтересовался я. То, что Фёдор Годунов умел читать сразу на нескольких языках и являлся завзятым книжником, великим секретом не было. Вот только где Густав мог найти что-то по-настоящему ценное, что было бы достойным для подарка царю? Хотя, что-то с собой он из Европы в Россию привёз, а после воцарения Шуйского, всё что было изъято из личного имущества, шведу вернули. — А ну, покажи.
Сысой бережно положил свёрток на стол, развернул материю, открыв обтянутый кожей переплёт. Фолиант! И явно довольно старинный, судя по сделанным из пергамента страницам. Сейчас западные типографии повсеместно на более дешёвую бумагу перешли.
Бережно открываю титульный лист, вчитываюсь в большие, выбитые в готическом стиле поверх изящной иллюстрации буквы, выдыхаю, восхищённо матерясь. Действительно дорогой подарок! «Парамирум» самого Парацельса да ещё и 1534 года выпуска! Наверняка один из первых напечатанных экземпляров великого целителя и философа. Только откуда она у принца? Хотя о чём я? Густав, несмотря на свою ветренность и легкомыслие, был прекрасно образован и весьма сведущ в медицине и алхимии. И очень гордился своим прозвищем «второго Парацельса». Деньги у него время от времени, благодаря высоким покровителям, появлялись. Вот и выкупил фолиант у какого-нибудь впавшего в нужду университетского профессора, не считаясь с ценой. Потому, по итогу, нищим в Москву и приехал, что не умел соразмерять свои хотелки с финансовыми возможностями.
А теперь, значит, швед в ва-банк решил пойти. Понимает, что после такого подарка, я ему во встрече отказать не смогу.
— Что смотришь, Никитка? — оглянулся я на вытянувшего шею секретаря. Бывший послушник стушевался, покраснел, отведя глаза в сторону. — Ладно, — смилостивился я. Всё же Сысой всей моей личной перепиской заведует. Можно и послабление сделать. — Прочитаю, потом и тебе дозволю взглянуть. Только тут о людских болезнях пишется. А мы с тобой ни разу не лекари. Что встал? — застывший у стола секретарь, начал откровенно раздражать, не давая заняться просмотром раритета: — Ступай.