Как итог, мне и власть в Москве легче захватить, и с князем Михаилом, после устранения Шуйского, проще будет договориться.
— Ну, в кабинете, так в кабинете, — вздохнул я.
Отдых подождёт. Дело важнее. Тем более, заодно и книгу с собой захвачу. Хоть немного полистаю перед сном.
— Государь, — выскочил из дверей кабинета Никифор, как обычно, зашедший туда впереди меня. — Сысой!
— Что, Сысой⁈ — оттолкнул я с дороги рынду. — Что с ним?
Мой секретарь лежал на полу возле стола, скорчившись в позе эмбриона. На столе полусгоревшая свеча, письмо со сломанной восковой печатью, открытая книга с наполовину оторванной страницей.
— Мёртв, — присел рядом с секретарём Никифор.
— Мёртв, — с горечью согласился я, потянувшись было к обрывку страницы в стиснувшихся пальцах секретаря. И замер, обливаясь холодным потом.
Книга! Я настороженно вгляделся в пожелтевшие от времени, потрёпанные, слегка слипшиеся друг с другом страницы. Карл IX. Это мы уже проходили. Нет, я сейчас имею в виду не нынешнего короля Швеции. Тут вспоминается совершенно другой Карл. Тот, что Варфоломеевскую ночь в Париже устроил. И вот какая интересная петрушка получается. Того, французского Карла отравили, подсунув книгу с пропитанными страницами ядом, чтобы освободить трон его брату Генриху III, правившему на тот момент в Польше. И сейчас посылка, вполне возможно, именно из этой страны прилетела. Совпадение? Может быть. Вот только имя у этого совпадения «Иезуиты». Зачем менять оружие, если оно один раз уже успешно сработало? Или всё же Густав сам до такого додумался?
— Никифор.
— Слушаю, государь.
— Книгу закрыть и покуда куда-нибудь убрать. Только осторожно. У неё страницы ядом пропитаны. Шведского принца на дыбу. Я уже завтра хочу знать, откуда он эту книгу взял. И Никиту, заберите. Завтра владыку попрошу, чтобы по всем церквям тризну свершили.
— Всё будет сделано, Фёдор Борисович.
— Всё будет сделано, — прошептал я, выходя из кабинета. — Вот только паренька это не вернёт.
Уже в спальне вспомнил об оставленном на столе письме, но только махнул рукой. Ничего не хочу. Сысой же сказал, что дело не спешное. Вот завтра и почитаю.
А на следующий день объявился Давид Жеребцов.
Глава 15
4 августа 1608 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.
Выдвинув из петель массивный запор, дюжий стражник потянул на себя дубовую дверь в узилище. Оттуда пахнуло кровью, потом, застарелой сыростью, намертво впитавшейся в затхлый воздух. Звякнул цепями в углу узник; заскулил, словно угодивший в ловушку пёс, вжался всем телом в стену.
Служки шустро внесли в каменный каземат два факела, закрепили в торчащие в стене скобы, осветив неприглядную картину. Следом внесли небольшой столец (табурет), ткнули, повинуясь моему жесту, толстыми резными ножками прямо в мешанину из остатков прогнившей соломы.
— Оставьте нас.
— Государь!
— Да что он мне сможет сделать, Никифор? В кандалах да цепью к стене прикованный? За дверью подожди.
Главный рында мои доводы не оценил, но спорить дальше не решился. Хлопнула за спиной дверь, наглухо отсекая каменный мешок от внешнего мира.
— Государь! Я не знал! Господом нашим Иисусом Христом клянусь, что не знал!
— Вестимо не знал, — мрачно согласился я, пристально разглядывая своего собеседника. — Если бы знал; со всех ног как можно дальше из Ярославля убегал, а не в своих хоромах пьянствовал. Вон Понкратку, что тебе книгу всучил, до сих пор найти не могут. Да, скорее всего, уже и не найдут.
Мда. Быстро заморского принца мои молодцы сломали. Вон всем телом словно студень трясётся, лицо словно набок перекосило, в вытаращенных глазах неописуемый ужас плещется. Неприятное зрелище. Даже непрошенные ростки жалости к этому недотёпе в душе подниматься стали.
А зачем я тогда сюда пришёл, если даже покуражится над моим несостоявшимся убийцей, желания нет? Расспросить о деталях покушения? Так мне и так уже всё об этом в подробностях известно. Как мне Барятинский доложил, Густава и пытать то толком ещё не начали, как он обо всём, что знал, взахлёб начал рассказывать. Князю даже вопросы задавать не пришлось.
Хотя, не мне в этом случае шведа судить. Ещё неизвестно, как бы я себя, окажись на его месте, повёл. Может быть, даже в том, что я не настоящий Годунов, сознался бы. Другое дело, что вот так, по-глупому, я бы не подставился.