— Здрав будь, князь Михаил Васильевич.
— И ты будь здрав, Фёдор Борисович, — поднявшись со скамьи, поклонился Михаил. — Я так понимаю, теперь вновь ты на Москве царствуешь?
— Выходит так.
— Не послушал меня значит, дядя, позволил тебе с войском к стенам города подойти, — усмехнулся князь. — А я ведь его предупреждал.
— О чём? — живо заинтересовался я, присаживаясь на поставленный Никифором столец. Сам главный рында отошёл за спину, встав рядом с ещё двумя охранниками. — Да ты садись, Михаил Васильевич. В ногах правды нет.
— О том, что в городе твоих сторонников много и они могут ночью ворота в город открыть. Нужно было твоё войско на подходах к городу встречать да по частям бить.
— Это как? Это же надо воинских людишек на ещё одно войско набрать.
— А я много и не просил, — развёл руками Михаил. — Две тысячи конницы да пушек с десяток. Ну, ещё указ Бутурлину с владимирцами ко мне на соединение идти. Ты, государь, воюя, шибко торопишься, — поднял на меня глаза Скопин. — То я приметил. Спешишь до цели побыстрее добраться. Оттого свою пехоту зачастую вперёд пускаешь, чтобы потом, уже ближе к намеченной цели её конница догнала. Вот я дяде и предложил, твою пехоту недалеко от Троице-Сергиевого монастыря встретить и до подхода конницы разгромить. Всего-то и нужно, ударом своей конницы пехоту в кучу согнать, а после из пушек расстрелять.
— А что Васька? — облизал я пересохшие губы.
— А ему кто-то как раз донёс, что я к тебе, Фёдор Борисович, переметнуться хочу. Вот он и решил, что это уловка такая, чтобы мне с войском к тебе уйти.
— Как однако вовремя донесли! — протянул я.
— Очень вовремя, государь, — улыбнулся в ответ князь, не сводя с меня глаз.
Ишь ты, какие мы все умные! Это он мне, сейчас, намекает, что догадывается, кто за этим доносом стоит. Ну, и пусть догадывается. Впрямую ему в этом я всё равно не признаюсь.
— А к чему ты мне это рассказал, князь? — решил я отставить тему доноса в сторону. — Не знаю, может быть ты и разбил бы мою пехоту, а может и нет. Там воинские людишки как раз против конницы воевать обучены да и не совсем без прикрытия шли. Трёхтысячный отряд Подопригоры вокруг крутился, — уточнил я свой намёк собеседнику. — Но дело не в этом. Ты ведь мне сейчас в своём воровстве признался. Против законного государя сражаться хотел. А вдруг я осерчаю?
— На всё твоя воля, государь, — посмотрел мне Михаил прямо в глаза, — а только лгать тебе не хочу. Кто на троне московском сидит, тому верой и правдой служу. Повелишь, и тебе преданным холопом стану. Потому и говорю обо всём без утайки, чтобы тебе ведомо было. Всё равно ведь потом донесут.
— Донесут, — со вздохом согласился я. — Ещё и того, чего не было, домыслят. Ладно, князь, собирайся, — поднялся я со стольца. — Тут вор с ляхами да казаками под Москвой стоит, а ты в темнице сидишь. То не дело. Навестишь покуда жену с матушкой, а завтра во дворце тебя жду. Присягу примешь и будем думать, как с ворами ловчее управиться.
— Государь, — остановил меня уже на пороге Скопин-Шуйский. — Что с Шуйскими будет? Казнишь?
— А ты как бы с ними поступил? — оглянулся я на князя. — Вон, Гришка Отрепьев их, было, помиловал. И где он теперь, тот Гришка? Но дело даже не в том. Сошли я Ваську с Митькой хоть в Сибирь, всё равно часть боярства в них претендентов на престол видеть будет и от их имени козни да заговоры устраивать. Разве не так?
— Так, государь, — помрачнев, согласился Михаил.
— А об Ивашке дознание будет. Если выяснится, что он против меня и моего батюшки не умышлял, предстоит ему дорога в Сибирь на веки вечные, новые земли на Востоке открывать. А если нет, то и ему в живых не быть.
Мы вышли вместе с князем в узкий, каменный коридор, заполненный народом. Дюжий тюремный служка, перебирая связку ключей, сунулся к двери, норовя её запереть.
— А Васька с Ивашкой далече ли сидят? — поинтересовался я у него нехотя, скорее уж для порядку. Встречаться прямо сейчас со свергнутым царём, у меня никакого желания не было.
— Дык рядом, царь-батюшка, — согнулся в поклоне мужик. — Как раз следом за узилищем, где Тульский вор на цепи сидит.
— Это какой вор? — замер я, боясь поверить собственной догадке.
— Так Ивашка Болотников, государь. Как с дыбы сняли, сюда в кандалах и привели.
Я лишь покачал головой, переглянувшись с Порохнёй.
Андрею Васильевичу Шерефединову недужилось. Престарелый московский дворянин, как обычно, проснулся с первыми петухами. Слез, откинув одеяло на подушки, с широкой, прикрученной к стене лавки, перекрестился в сторону скрытого в темноте красного угла.