Малавай позволил себе протяжный выдох, подавляя желание взреветь.
― Квинн, ― Шива никуда не ушла. ― Дверь.
Квинн чуть нос себе не расшиб, пока торопился ватными ногами к пульту управления на рабочем столе, но вовремя опомнился и застопорился, припоминая, что запер дверь кодом панели. Поплелся обратно и снова замер – Шива по-прежнему голая, и в полутьме непристойно блестели ее закатные бедра его спермой.
Три раза подряд – многовато, отрезвило не вовремя пробудившееся сознание.
Пересекая мучительную дистанцию, за которую, казалось, Шива достаточно успела насмотреться на его расслабленное хозяйство, Квинн застыл у панели. И стоически терпел.
― Странный вы человек, Квинн. Сами отправляете корабельного дроида чистить космопорт, но запираетесь наглухо в каюте.
Он чуть было не туда нажал от ужалившего в щеки волнения.
― Необходимые меры предосторожности, мой лорд, ― ляпнул он по привычке, когда железные створки загремели, раздвигая двери.
Шива смолчала, переступила и развернулась. Длинные, почти до ягодиц волосы разлетелись вокруг нее.
― Ради этих ваших мер советую сменить пароль на датападе. Мое имя ‒ слишком предсказуемо.
Он съехал по стенке, только когда за плотно закрытыми дверьми не стих отчетливый звук каблуков.
Барас будет ждать отчета за последнюю неделю. Потребует записей с камер, которые Квинн – умелец хренов – разместил в незаметных частях звездолета, везде, кроме собственной каюты. Любопытно, он их смотрел? Видел, как Квинн пялился на своего лорда и одновременно сторожил пространство за ее креслом у капитанского моста? Может, поэтому и заставил строить козни за ее спиной? Нет, этого дня видеозаписи Квинн отправлять отказывался. Если кто-нибудь посмеет посмотреть на нее нагую…
Ты не двойной агент, ты ‒ однобокий раб, Малавай.
***
Квинн сам не понял, как она налетела на рукоятку бластера.
Она встретила дроидов равнодушно, точно выход машин ее не тронул. Шива на них, несущих смерть, вовсе не смотрела, испытующий взгляд блуждал только по их создателю, едва стоявшему прямо, со вздернутым мнимой превосходностью подбородком.
― Раб, ― слово, брошенное как горсть камушков в лицо. Она обнажила мечи. И ринулась в бой.
В каждом своем грациозном и расслабленном движении она была непередаваемо пластична, мягка, как кошка, неуязвима и одновременно до странности устойчива. Кристаллы ее одноклинковых мечей полыхали янтарем, подражая горевшим, но таким спокойным глазам.
Чувство бесконечного отвращения, начинавшее давить и мутить сердце еще в то время, как он пытался подстрелить ее густым зарядом, достигло теперь такого размера и так ярко выяснилось, что он не знал, куда деться от тоски своей.
С одной машиной было покончено, с энергией в бластере Квинна – тоже. А если бы запал остался, Квинн нарочно бы им не воспользовался. Он захлопал по карманам в поисках пульта управления, немного отвлекся, минуя миг, когда Шиву отбросило взрывной волной прямо ему в грудь, и они оба неудачно упали.
Шива оправилась мгновенно и не повернула к нему головы, словно напоролась на обыкновенный мешок с костями, пока он старался собраться с мыслями и найти глазами пульт.
Да вот же, прямо под задом, Малавай!
Квинн схватил непослушными пальцами пульт, и сердце, как бешеное, застучало. Пальцы стали еще непослушней, еще лихорадочней. Где этот деактиватор?!
Малавай пытался уследить за Шивой короткими, брошенными впопыхах взглядами, но ее фигуру закрывал дроид. Со вторым его паршивым творением, с этими колесиками, шестеренками, зубчатками, отполированными до блеска, металлической эмалью она возилась дольше.
А когда Квинн наконец-то нашарил глазами нужную кнопку, характерные вибрации ее мечей стихли, погасла плазма. Он тут же, перепугавшись, вбил пальцем кнопку, и спустя какие-то жалкие мгновения горящее острие вышло через спину рухнувшего наземь дроида.
Меч потух. Внутри робота закоротили проводочки. Он затрепыхался рыбой, очутившейся на берегу, и перевалился на бок. Теперь Малавай видел ее. Шива стояла вполоборота, в опасной напряженной позе, профиль ее лица и плечо закрывали распушенные волосы: она их сегодня не заплетала. И каплями размазана кровь вокруг нее по гладким плитам. Как? Неужели?
Второпях взгляд скатывался по ее фигуре – цела, не испорчено не единой части формы. Даже длинный плащ выглядел нетронутым, почти идеальным, но, когда Малавай глянул заново на волосы, он готов был себя прибить. Густая грива под заточенными скулами впитала багрянец, потемневший кляксой.
Ее лицо…
И тут Шива плюнула резко и смачно ему под ноги сгусток крови. Брякнувший звонко сгусток крови.
Выгнутая нить порозовевшей серьги бликовала на свету. Сердце ухнуло и упало. Было страшно поднять глаза, но Малавай поднял и увидел последствия собственной покорности.
Испачканная грудь, почерневшие от обильной крови подбородок и шея, нижняя губа, порванная в том месте, где раньше сверкало украшение; она не сомкнута с верхней, потому что дрожала и потому что больно.
Шива не издала и звука. Стояла ровно, терпела, словно кремневая статуя, которой не пристало кривиться в гримасах. И смотрела пытливо долго на него.
Удушье будет напрасно. Душить его – все равно что душить высохший труп.
Но она и не думала приводить в исполнение приговор, который Малавай сам себе вынес. Просто кивнула так же, как обыкновенно кивала ему после высадки на очередную планету, чтоб не вздумал отставать.
***
Полет на Коррибан давался с трудом: все устали. Не успели еще выдохнуть затхлый воздух Кореллии, пропитанный расплавленным пластиком и едким дымом, и затихнули каждый в своей норе. Кто где был – Малавай так и не сообразил, да и не спешил прислушиваться, осторожно приближаясь одеревенелой поступью к капитанскому мостику.
Он надеялся, что она там.
― Долго вы, ― ровно сказала Шива, когда встретила его, вытянувшегося по струнке возле многочисленных панелей компьютеров.
― Виноват, мой лорд. Отсылал ваше сообщение лорду Воурону о скором прибытии на Коррибан, ― Малавай учтиво поклонился, чувствуя, как в зажатой вспотевшей ладони тряслась, скользя, сережка, и исподлобья покосился на Шиву.
Не заживает…
Ее плечи дрогнули и распрямились, а губы чуть приоткрылись.
Безмозглая тви’лечка! Так неаккуратно зашить!
― Квинн. Вы стали чаще нервничать, ― констатировала она весьма точный факт.
Он хотел снова впериться на руки в поисках заусеницы, пока Шива обходила его стороной, но как будто нарочно алые отблески высвечивали белесую борозду, начинавшую спускаться с изувеченной губы на выемку под ней, портя нежную кожу посередине, и не позволяли опустить головы.
Пальцы сами собой раскрылись.
― Мой лорд, я не смог… оставить это. Прошу… возьмите. Это принадлежит лишь вам.
― Это не мое, ― она поймала его ошеломленный взгляд. ― Не мной был нанесен последний удар дроиду. Не я взбунтовалась. И не я избавилась от ошейника Бараса. Запомните, капитан, тот день, выкиньте из головы те, которые были до него, и посматривайте временами на этот… трофей. Он был выигран в тяжелой схватке из всех, что были и что будут… Она никогда так не блестела. Вы что, языком ее вылизали?
Малавай продрог. Он силился не думать об этом.
Не думать, как успел попробовать вкус ее серьги. Точнее, вкус яростного огня, несущегося стремительно по жилам, что застыл на нити металла багровыми разводами. Малавай медленно сосал его, лизал, чувствуя, как и в нем пламенело то безграничное ощущение свободы и силы стоять за свои личные идеалы и благо. И продлевая те мгновения, обхватывал губами пальцы, измазанные кровью.
Ебаный извращенец.
Малавай сглотнул и сжал покрепче серьгу.