Чтобы на нашей земле не воцарился хаос, как это случилось в Карстене, когда был умерщвлён Ивъян, Корис из Горма взял управление страной в свои руки, и вскоре вся власть целиком перешла от Совета к нему.
К тому времени Лорд Саймон и его Леди Джелит давно уже затерялись где-то в северных морях, и не было другого, достаточно крупного полководца, который заставил бы противника с должным уважением относиться к свободе и независимости Эсткарпа, так что Колдуньи не могли простить Лорду Саймону его исчезновения.
От поместья к поместью, от фермы к ферме передавалась смутная и пугающая весть о том, что дети из Дома Трегартов вынуждены спасаться бегством от великого гнева Колдуний, и что теперь они изгнанники, которым никто не смеет оказать помощь.
Шептались о том, что Сила, которой обладал лорд Саймон, передалась так же и его сыновьям, и они, вопреки всем обычаям, устроили заговор, чтобы помочь своей сестре выбраться из Обители, где она обучалась. И будто бы оба сына и дочь родились у Леди Джелит сразу друг за другом, в течение получаса, то есть являются близнецами! Я упоминаю об этой троице потому, что она внесла немалые изменения в мою жизнь, как и в жизнь всего Дома Хорвана. В то время я и сам горел нетерпением узнать как можно больше о молодых лордах Трегартах, которые, как и их отец, так отличались от людей нашей расы.
Когда угроза со стороны Карстена миновала, Лорд Хорван приступил к осуществлению своих заветных планов. За время военных походов он присмотрел райский уголок, который как нельзя лучше подходил для обустройства поместья. Местечко это находилось на востоке страны, в давно покинутом и почти позабытом крае, так что притязания его некому было оспорить.
Нам всё никак не верилось, что настал мир, и, даже приступив к строительству, мы ходили вооружённые, привычно ожидая сигнала тревоги, и расставляли часовых вокруг новостройки. Нас было около пятидесяти человек, в основном мужчины. Правда, под руководством Леди Крисвиты пять женщин занимались хозяйственными делами. В её собственную семью входили дочери, обе сестры и их мужья, а ещё девочка, племянница, на два года моложе меня, мать которой, младшая сестра Леди Крисвиты, впоследствии умерла.
Звали её Крита. Я должен рассказать о ней, хотя это и нелегко. Дело в том, что с того самого мгновения, как я заглянул в её колыбель на женской половине, возникло нечто, связавшее меня с ней. Это не было ни родственным чувством, ни симпатией к противоположному полу, ибо по древнему обычаю нашего народа она должна была, когда придёт время, выйти замуж за Имхара, заложив таким образом фундамент объединённого лордства Хорвана.
Крита бесспорно принадлежала Древней расе, темнокожая и стройная. На мой взгляд, в ней было что-то особенное, какая-то отстраняющая сосредоточенность, будто она порой слышала то, что недоступно слуху и пониманию окружающих.
Из-за слабого здоровья в детстве я больше дружил с Критой, нежели с Имхаром, и она часто обращалась ко мне по разным пустяковым поводам — например, просила помочь ей выходить птичку со сломанным крылышком и тому подобное. С самых ранних лет она обладала особым даром врачевания.
Были у Криты и другие таланты, о чём я узнал гораздо позже, приблизившись к тому возрасту, когда юноши имеют право поступить на службу к Пограничникам. Это случилось, когда я совершенно неожиданно встретил её у ручья, бежавшего вдоль ограды фермы, которую Леди Крисвита называла в то время «домом».
Крита притаилась в траве, та скрывала её почти с головой. Глаза девушки были закрыты, как будто она спала, но руки плавно двигались взад и вперёд. Я в замешательстве глядел на неё и вдруг меня передёрнуло от отвращения и ужаса: перед Критой извивалась змея длиной, пожалуй, с мою руку вместе с мечом. Голова змеи была поднята и качалась, следуя мановениям руки Криты. Я хотел было выхватить меч и изрубить её, но не мог пошевелиться.
Вдруг девушка хлопнула в ладоши и открыла глаза. Змея опустила голову и исчезла в траве, как будто её и не было, как будто мне всё это привиделось.
— Не бойся, Йонан.
Она не оборачивалась и не видела меня, но всё же знала, что это именно я. Как только она заговорила, оцепенение, так внезапно сковавшее меня, прошло. Я сделал к ней пару шагов, и во мне поднялся гнев, равносильный тому страху, который я только что пережил.