— Что вы мне фильмы цитируете?
— А что бы ты хотел?
— Адресную книгу. Телефонную. Где Ларинчукас?
— Ха-ха-ха. По-литовски говоришь?
— Немного.
— Сколько слов?
— Слов сто.
— Вот видишь! Надо уважать обычаи чужой страны. Сто слов — это мало. Было бы сто с чем-то… А так… Ну, пойдем…
— Куда?
— В тупичок.
— Интересные у вас игры.
— А нет никаких игр. Молись своему ментовскому богу. Или твой бог товарищ Андропов?
— Хватит чушь нести, хватит чушь…
— Курить хочешь?
— Я не курю.
— А выпить нет. Извини.
— Хватит с ним болтать попусту. Вот и пришли уже…
— Покурим, Йонас. А ты не бойся, это не больно. Вроде как игра.
Зверев подождал, пока они начнут прикуривать, ударил ногой того, что расстегивал полевую сумку, отложив свой автомат, и, пригибаясь, падая, поднимаясь, сразу же сорвав дыхание и захлебнувшись затхлым воздухом, побежал. Он успевал сворачивать ровно в тот миг, когда совершенно реальные пули только еще покидали горячие стволы. Потом он подвернул ногу, и совершенно уже по-звериному скакал и катился по извивам подвала, и все ближе различался стук подковок, и вот уже новый диск защелкнулся в автомате… И тут луч света мазнул его по лицу. Дверь…
Он завалился в какую-то подсобку, в комнатку какую-то, захлопнул дверь и, увидев советскую военную форму, сидящего за столом офицера, упал на спину и, прохрипев, махнул на дверь: «Там…» — и стал терять сознание…
— Ну, ну… Чего вы трясетесь? Все уже позади. Чаю вот выпейте, — хлопотал над Зверевым капитан СМЕРШа. — Как они выглядели? Не помните? Я так и думал.
— Где я, товарищ капитан? Что это?
— В огне брода нет, товарищ. Но мы очистим землю от этой сволочи и вырастим сады и прекрасные города. Кстати, документы у вас есть? Вы пейте, пейте. Вот каша осталась от завтрака…
— Документы тот, что пониже, забрал.
— Так, — как бы споткнулся капитан, — а живете где?
— В Питере. Работаю в милиции.
— Так вы свое удостоверение отдали бандитам?
— Ничего я не отдавал.
— Так в чем же дело?
— Ни в чем. Вот оно. — И Зверев полез во внутренний карман… и не нашел ничего. Он не брал с собой никакого удостоверения. Оно осталось в сейфе, в кабинете…
— А военный билет? Вы офицер?
— Мне нужен Ларинчукас…
— Шутите? Товарищ, вы шутите?
— Конечно, шучу. Я случайно тут. Виза вот кончается, зашел погреться. А там автоматы…
— Да ну, — прикинулся глупым капитан, — а живете, говорите, где?
— Жил в Союзе. Теперь вот в Содружестве преступных государственных образований. СПГО.
— Я так и думал… Сидоров!
— Я, товарищ капитан!
— Выводи его. Нет у нас времени. Того и гляди, остальные подойдут. Он, чай, не один здесь.
Сидоров был некурящим, и времени действительно оставалось маловато. Так что в трех поворотах от комнаты СМЕРШа снова клацнул затвор и нить времен натянулась, готовая лопнуть, только Сидоров вдруг стал приседать, как бы прятаться, прикрываясь своим под расстрельным, а пригнувшись, маханул в сторону аж метра на три и перекатился за угол. Обернулся Зверев, а за спиной у него мотоцикл с коляской и два немца со шмайсерами в свежей полевой форме. Будто только что со склада. Гогочут и руками машут.
— Ты есть литовский патриот. Тебя хотел пуф-паф этот солдат из Коминтерна? Йа!
— Йа! Йа! Я свой! Я из Йоношкиса. У меня там брат в полиции работает.
— О! Полицай! Хороший немецкий порядок. — Они подрулили к повороту и для порядка немного постреляли. Было слышно, как пули шмякают в мокрые стены, как сыплются мелкие камешки.
— Далеко ли есть штаб, комиссар, сельсовет?
— Да хрен его знает, товарищ оккупант.
— Га-га-га! Товарищ! Га-га-га. Ну иди, не спешай. Мы едет тут, сзади. Шнель…
— А куда идти?
— Шагай себе. Наслаждайся свободой. Аусвайс есть?
— А, паспорт… Да там… У… — замялся он, — в СМЕРШе…
— Ты должен приводийт нас большевистский комиссар. Ну, шнель!
И он пошел, поворачивая то направо, то налево, а за одним из поворотов нашелся тупичок, а в нем сумка его собственная, и так обрадовался Зверев, что побежал к ней, а делать этого не следовало, так как немец в коляске тут же выпустил длинную очередь. Зверев распластался на смрадном полу и стал ждать, когда переднее колесо мотоцикла придавит его, а вся машина потихоньку станет наезжать, взбираться основательно по пояснице, по спине, потом съедет машина и весь магазин разрядит добродушный оккупант в смятое тело безумного милиционера, попавшего в реальность, у которой нет названия…