"Почему, - говорит, - у вас багаж не оплачен?"
"Нет у меня никакого багажа", - говорит гражданин.
"А это что у вас?"
"А это у меня яйца".
Мой родственник изумился и даже привстал со своего сиденья, чтобы посмотреть, о чем, собственно, идет речь. Мужчина сидел ближе к проходу, а ближе к окну на диванчике лежал такой довольно обширный картонный квадрат с гнездами, и в гнездах помещались яйца. Родственник даже обрадовался, когда увидел такое приспособление. В Лондоне он отвык от таких изысканных способов транспортировки неудобного товара, а тут пахнуло родным и забытым. Спор между тем становился все горячее.
"Но они у вас занимают целое место!" - говорила контролерша.
"А куда ж мне их девать?" - резонно спрашивал гражданин.
"Это ваше дело. При себе их как-нибудь держите. А иначе надо на них билет брать".
"Ну, вы даете! - говорит гражданин. - С каких это пор яйца стали багажом? Я из принципа платить не буду".
"Тогда штраф заплатите".
"За яйца?"
"Да, за яйца!"
"Это мы еще посмотрим".
"А мне нечего смотреть. Я уже насмотрелась. Ваши яйца занимают все место у окна".
Мой родственник как иностранец не мог определить, на чьей стороне справедливость, но как бывший советский человек и как мужчина склонялся в пользу гражданина, не желавшего платить. А контролерша уже кричала через весь троллейбус:
"Водитель, не открывайте заднюю дверь на остановке! Я сдам его постовому!"
"Да пожалуйста, - протянул пассажир, но чувствовалось, что он слегка струсил. - Вы же придираетесь. Была бы это сумка или чемодан, а тут - лист картона".
"Но он квадратный и занимает целое место. Водитель, остановите возле поста!"
Троллейбус уже заворачивал с Невского на улицу Гоголя. Искры сыпались из-под оглобель и гасли, пролетая мимо окон. Водитель то ли от нерасторопности, то ли от мужской солидарности открыл обе двери на остановке и переднюю, и заднюю. Контролерша кинулась по проходу к водителю.
"Я вам сказала, чтобы вы остановились около..."
Водитель что-то отвечал тоже в повышенном тоне. Сзади стал подавать сигналы другой троллейбус, которому этот мешал подъехать к остановке. Контролерша кричала. Какая-то старуха с места для инвалидов и пассажиров с детьми тоже вмешалась и крикнула непонятно: "Государство им образование дает, все заботы, а они хулиганничают!".
Человек в рабочей одежде, откусывающий от цельного батона, смеялся и сквозь смех говорил: "Ну, бля, доездились!".
Тогда виновник скандала, не желая навлекать на себя новые беды, подхватил свою картонку и, аккуратно протиснувшись между входившими, выскользнул из троллейбуса. А вошло человек пять. Разного пола и возраста. Один, тоже в кепке, сел на то самое сиденье, где ранее помещался человек с багажными принципами. И тоже не у окна, а ближе к проходу.
Возле водителя всё скандалили.
"Да пиши чего хочешь!" - кричал водитель.
"И напишу! И займутся тобой кому надо!" - кричала контролерша.
"Ехать будем?" - крикнул в рабочей одежде.
Двери закрылись, и троллейбус, сердито урча электрическим мотором, затрясся в направлении гостиницы "Астория".
"Следующая "Исаакиевская площадь"!", - рявкнул водитель в микрофон.
Контролерша решительным шагом подошла к человеку в кепке.
"Ну, что? - сказала она, уперев руки в боки. - Будем платить за яйца или нет?"
"Чего-о? - крайне удивился новенький.- Это что еще за новости?"
"Никакие не новости! - в гневе не замечая подмены, кричала контролерша. Куда вы их убрали?"
"Чего?"
"Яйца!"
"Да чего вы пристали?! Почему это я должен за яйца платить?"
"Потому что они у вас квадратные!"
Человек в рабочей одежде подавился батоном и стал смеяться и кашлять одновременно.
Узколицый с профессорской бородкой (из вновь вошедших) встал со своего места и сказал: "Господа петербуржцы, что происходит?".
Тут пассажир в кепке позволил себе ответить на поставленный вопрос, применив совершенно непечатные выражения. И тогда все захохотали. Причем смеялись так, что в резонанс затряслись и забренчали какие-то железки под потолком машины. Троллейбус опять остановился, потому что шофер упал лицом на руль и выл от хохота. Смеялась старуха, смеялся человек в кепке и интеллигент с бородкой. Смеялась контролерша и все вновь вошедшие. Смеялся и мой отдаленный родственник. Он (он мне сам это рассказывал) вдруг почувствовал, что... что-то как бы отпустило его... что-то такое, что долго держало его изнутри. Ему вдруг понравились все эти хохочущие лица и подумалось легко и слезно: "Вот я и дома... будто и не уезжал!".
Москва