Но он дошел, не так ли? Дошел, куда так стремился? Голова болела адски, иначе и не скажешь.
Он со стоном поднялся и огляделся. Рамена сидел на склоне крутого, поросшего сине-зеленой травой, холма. Чуть дальше виднелся еще один холм, и уходящая в небеса серая, морщинистая стена — пещера, совсем небольшая пещера. Подле стены виднелись обширные каменные россыпи — след недавнего завала. На холме громоздились черные остатки какого-то массивного строения, даже в разрушенном виде пугающие своей чужеродностью.
За спиной хрипло каркнуло, и Пономаренко обернулся. Большая черная птица с антрацитовыми глазами и нечищеным клювом. Глазки смотрят прямо на Дмитрия — то один, то другой. Птица выглядела запаршивевшей. В глазах Рамены вспыхнул тусклый огонь, он протянул к птице руку и сумел хрипло выговорить:
— Ворон…
Птица негодующе каркнула и больно клюнула его в руку, заставив отдернуться. Потом отскочила в сторону и с шумом взвилась в воздух, мигом пропав в тумане.
Низкие своды успокаивали, давали чувство защищенности. Рамена кое-как поднялся и заковылял вниз, посмотреть, что там за развалины. У подножия холма стояла деревенька, красивая, как игрушка, и совершенно пустая. Рамена шагал к ней, всем телом ощущая покой и защищенность. Он, наконец-то, был счастлив, он достиг того, что хотел.
Он был один, совершенно один. Никто не будет больше мешать ему. Он один. Навсегда. С пещерой, Вороном и Троллями. Здесь. Среди крутых синих холмов.